Это не просто дом, в котором Лермонтов жил, здесь им написаны «Смерть поэта», «Бородино», «Демон», «Княгиня Лиговская», «Маскарад» — шедевры русской литературы на все времена.
Собственно, жил-то Михаил Юрьевич всего 26 лет. В те дни, когда Пушкин умирал, корнет лейб-гвардии гусарского полка Лермонтов был сильно простужен и лежал в горячке. По мере того как с Мойки, 12 приходили плохие новости, в доме князей Шаховских № 61 по Садовой улице, где Лермонтов снимал квартиру, из-под пера 23-летнего корнета на бумагу ложились пламенные строки, мгновенно ставшие известными всему Петербургу и России: «И вы не смоете всей вашей черной кровью / Поэта праведную кровь!» Здесь его и арестовали 20 февраля 1837 года по делу «О непозволительных стихах», отсюда он был выслан на Кавказ — уже знаменитым поэтом, преемником Пушкина. А перед ссылкой император Николай I велел медику гвардейского корпуса посетить автора стихотворения «На смерть поэта» и удостовериться, не помешан ли он. Спустя четыре года Лермонтов погиб на дуэли.
Прошло 200 лет со дня его рождения, и благодарная Россия обнаружила: дом, где Лермонтов стал знаменитым поэтом, расселен и разрушается без присмотра. Тогда, в 2014-м, петербургские власти передали здание Мариинскому театру для реконструкции под отель для приезжих исполнителей — с условием сохранения квартиры поэта. Так и было записано: «Мариинский театр при проектировании работ по реконструкции здания обязуется предусмотреть в месте проживания М.Ю. Лермонтова культурно-мемориальную зону памяти поэта». Но юбилей поэта давно миновал, а никаких изменений к лучшему в судьбе дома не случилось. Хотя еще в апреле 2010 года администрация Адмиралтейского района признала здание аварийным.
Вопрос по дому, в котором в 1836-1837 годах жил русский классик, был поднят на заседании оргкомитета по проведению в России в 2015-м Года литературы в Северной столице. «Одним из предложений Петербурга стало сохранение мемориального пространства и дальнейшее создание мемориальной зоны Лермонтова в доме на Садовой улице», — сообщили в комитете по культуре. Была даже создана рабочая группа по продвижению и реализации проектов. На этом дело и заглохло.
Прошли годы — и в этом октябре Лермонтову стукнуло уже 205 лет. Городской комитет по культуре встрепенулся и заявил: в доме № 61 по Садовой улице откроется структурное подразделение библиотеки имени М.Ю. Лермонтова. «Мариинский театр планирует реконструировать здание и организовать в доме мемориальную зону, посвященную поэту. На втором этаже будет филиал библиотеки имени Лермонтова», — уточнили в комитете по культуре. Особо отметив, что «сейчас театр заказал полевые археологические работы — это первый этап получения историко-культурной экспертизы».
Все еще первый этап? А когда же следующий? Не говоря уже о «реализации проекта»? Оказывается, правительство города с прошлого года ждет на согласование проектную документацию по сохранению дома-памятника федерального значения, и на эти работы театру отведено три года. То есть в самом лучшем случае проект (только проект!) будет согласован в 2021 году. И только потом начнется реставрация или реконструкция, в тонкости никого не посвящают. Второй десяток лет дом стоит расселенным, а спасать его начнут хорошо если еще лет этак через пять. То есть к 210-му лермонтовскому дню рождения. А будет ли что спасать — вот в чем вопрос. Что к тому времени останется от аварийного здания? Может, его специально доводят до обрушения?
Такое впечатление, что судьбой памяти поэта в Петербурге по-прежнему распоряжается Бенкендорф. Тот самый. «Лермонтов так и не увидел свою драму «Маскарад» на сцене, а очень мечтал об этом. Может быть, хотел предстать с ней перед Пушкиным, которого боготворил, — рассказывает литературовед Элеонора ЛЕБЕДЕВА. — Увы, пьеса была запрещена к постановке. В отрицательном отзыве цензора видна рука шефа жандармов: «Непристойные нападки на костюмированные балы в доме Энгельгардта — дерзость против дам высшей знати».
В 1830-е годы на публичных маскарадах нередко появлялась августейшая чета, а иногда тайком от супруга сама императрица в сопровождении фрейлины. Публика никогда не знала с достоверностью, тут ли Александра Федоровна или нет, и начальник петербургской полиции дрожал от страха, как бы с ней чего не случилось. Стиль Бенкендорфа и его ведомства ощущается и в опасном для поэта слухе о какой-то якобы его дерзкой выходке на маскараде по отношению к высокопоставленной маске. И будто бы с этим связано его стихотворение «1 января 1840» с убийственным окончанием: «И дерзко бросить им в глаза железный стих, / Облитый горечью и злостью».
На самом деле эта легенда создана не без помощи Третьего отделения. Александра Федоровна, в отличие от своего супруга, любила произведения Лермонтова и старалась покровительствовать ему. Осмелюсь предположить, что с ней связан и лермонтовский шедевр «Из-под таинственной холодной полумаски / Звучал мне голос твой, отрадный, как мечта». В 1840 году, желая смягчить участь опального поэта, государыня просила Николая Павловича прочесть «Героя нашего времени», но эффект получился прямо противоположный. Император обрушился на супругу с грозной рецензией на «модный» роман и неправильный эстетический вкус императрицы. Если когда-то царь в письме к Бенкендорфу предлагал Пушкину писать в духе «Полтавы» и забросить «Евгения Онегина», то теперь преемнику Пушкина в письме к царице предлагалось сосредоточиться на образе Максима Максимовича: «Несомненно, кавказский край насчитывает таких немало. Счастливый путь, господин Лермонтов! Пусть он прочистит себе голову в среде, где сумеет завершить характер своего капитана». Такими словами закончено письмо к императрице.
Похоже, с Лермонтовым в Петербурге власти всегда так поступают — как с государственным преступником. Только поэты поддерживают его в этом безвоздушном бюрократическом пространстве. Как Мандельштам в своем стихотворении-загадке: «А еще над нами волен / Лермонтов, мучитель наш...».
