Помните забавный эпизод из фильма "Москва слезам не верит"? Середина 1950-х, праздничная толпа у входа в кинотеатр. "Вы тоже артист?" - спрашивают героини у мужчины, с которым только что поздоровался Георгий Юматов. "Да, начинающий", - скромно отвечает тот. "Поздновато начинаете", - ехидничает одна. "А как ваша фамилия?" - допытывается другая. - "Моя фамилия вам ни о чем не скажет". - "И все же?" "Смоктуновский", - отвечает актер, к которому собеседницы тут же теряют интерес. Юмор в том, что в 1980-м, когда фильм Владимира Меньшова триумфально шел по экранам, Смоктуновский был уже всемирно знаменит.
Но начал он действительно поздно. Родился будущий актер в сибирском селе Татьяновка в многодетной крестьянской семье. Его деда репрессировали, отца-мельника раскулачили, присудили год тюрьмы. Когда Кеше было пять лет, родители, спасаясь от голода, переехали в город. Высоченный, двухметрового роста отец Михаил Петрович работал в Красноярске портовым грузчиком, тихая смиренная мать Анна Акимовна устроилась на колбасную фабрику, откуда приносила кости - бульон из них часто был единственной едой семьи. Чтобы выжить, Кеше случалось подворовывать на рынке.
В школе Смоктуновский учился неважно, но в шестом классе он записался в школьный драмкружок, откуда его вскоре выгнали за сорванный спектакль. А вечерами он правдами и неправдами проникал в местный театр, даже научился подделывать билеты. Любовь паренька к сцене заметили, ему удалось устроиться в труппу статистом. Параллельно подрабатывал в воинской части киномехаником. Но уже гремела война. Сначала в армию призвали отца Смоктуновского, который погиб в конце 1942-го, а в августе 1943 года на фронт попал и сын.
Смоктуновский участвовал в боях на Курской дуге, в форсировании Днепра и в операции по освобождению Киева. В декабре 1943-го будущий актер попал в плен. Через месяц удалось бежать. Просидел день под мостом, потом брел лесами и болотами, пока не вышел к селу Дмитровка. Постучал в первую попавшуюся избу и рухнул на пороге. И месяц его, 18-летнего паренька, истощенного и обессиленного, прятала в своем доме украинская семья Шевчук, которых актер с благодарностью вспоминал всю жизнь.
Поднабравшись сил, он оказался в партизанском отряде. А через три месяца их отряд влился в состав Красной армии. Смоктуновский освобождал от фашистов Западную Украину, в том числе родной для автора этих строк город Ковель на Волыни, брал Варшаву, войну закончил в Германии. Поразительно, но в жестоких боях Иннокентий Михайлович не получил ни одного ранения. "Самому странно, - вспоминал он позже, - два года настоящей страшной фронтовой жизни: дрался в окружении, стоял под дулами автоматов, бежал из плена. А вот ранен не был. Землей, правда, при бомбежке меня однажды засыпало - да так, что из торфа наружу одни ботинки с обмотками торчали".
Но фронтовое прошлое и медаль солдатской доблести "За отвагу" не помогли Смоктуновскому, когда война закончилась. Бывшему пленному, ему было запрещено жить в 39 крупных городах СССР. Разрешили вернуться в Красноярск, но и там вскоре заинтересовались побывавшим в плену солдатом. И он сам себя решил "сослать" в Норильск. Мол, дальше города-лагеря не пошлют. Здесь он проработал четыре года в Заполярном театре драмы, где подружился со ссыльным актером, будущим народным артистом СССР Георгием Жженовым, сыграл с ним на пару десятки ролей. Здесь же в годы борьбы с космополитизмом его заставили сменить вызывавшую подозрение фамилию Смоктунович на Смоктуновский.
Суровый климат и скудное питание не прошли даром: он заболел цингой и стал терять зубы. И, как перелетная птица, решил податься в теплые края. Началась его театральная провинциальная одиссея: Грозный, Махачкала, Сталинград. Из-за взрывного темперамента, споров с режиссерами, конфликтов, а то и драк с коллегами в труппах подолгу не задерживался. В одном из спектаклей его увидела Римма Маркова - будущая народная артистка РФ, звезда фильма "Бабье царство".
"Я была потрясена, что такой яркий, самобытный актер прозябает в провинции, - рассказывала мне Римма Васильевна, с которой мы жили в соседних домах на Таганке и были дружны. - И я загорелась перевезти его в Москву. Смоктуновский приехал, денег у него не было, жить было негде. Он распродавал свои вещи, а сам ходил в лыжном костюме, спал на подоконниках в подъездах. И мы с моим братом Леней (будущим народным артистом СССР Леонидом Марковым) приютили его у себя в проходной комнатушке, а обедать я водила его по своим богатым подругам. Он пробовался почти во все московские театры, но был скован, мучительно не уверен в себе и все показы благополучно заваливал".
Но молва о странном, диковатом, ни на кого не похожем актере с амплуа "неврастеник" уже пошла гулять по Москве. Сначала его снял в небольшом эпизоде чуткий на таланты Михаил Ромм в "Убийстве на улице Данте", затем Александр Иванов пригласил актера на роль лейтенанта Фарбера в военную эпопею "Солдаты" по повести Виктора Некрасова "В окопах Сталинграда". Увидев этот фильм в рабочем варианте, знаменитый театральный режиссер Георгий Товстоногов, ставивший в то время в БДТ спектакль "Идиот" по роману Достоевского, уже не смог забыть глаза Смоктуновского: это были глаза князя Мышкина!
Работа над спектаклем шла долго и невероятно тяжело. Репетировали даже ленинградскими белыми ночами. "Такого мучения в работе я и предположить не мог", - вспоминал потом Смоктуновский. Роль у актера не получалась, не хватало навыков, мастерства. В сущности, он ведь был актером-самоучкой. Несколько раз, испытывая сомнения в своем праве играть эту сложнейшую роль, порывался бросить профессию, писал заявления об уходе. Но после премьеры, состоявшейся в самый канун 1958 года, актер проснулся не просто знаменитым, а был наречен гением. Впоследствии многие деятели культуры называли спектакль "Идиот" со Смоктуновским самым сильным театральным потрясением своей жизни. Князь Мышкин, которого Смоктуновский до конца жизни считал своей главной ролью, открыл перед актером неведомые ранее горизонты. Будто плотину прорвало: его наперебой приглашали театры и киностудии. Он работал с лучшими режиссерами нашего кино: Козинцевым, Роммом, Кулиджановым, Калатозовым, Герасимовым, Швейцером, Рязановым, Аловым и Наумовым, Эфросом, Панфиловым, Кончаловским, Мотылем, Таланкиным, Михалковым…
Его творческий диапазон казался неисчерпаемым. Было ощущение, что Смоктуновский может сыграть все, что для него не существует ролей, которые он не сможет осилить. Пережитые лишения и страдания, жизненные мытарства сформировали уникальную личность и невероятную актерскую отзывчивость. Он равно убедительно играл царя Федора Иоанновича и Людовика XIV, Ленина и Рузвельта. Моцарта и Сальери, Чайковского и Баха, шекспировского Гамлета и гоголевского Плюшкина. Благородного жулика Деточкина и сурового следователя Порфирия Петровича. Рискующего своей жизнью физика-ядерщика Илью Куликова и устремленного к звездам Циолковского. Мерзкого Иудушку Головлева и мятущегося чеховского Иванова. Безымянного Трубача и дамского портного Исаака:
Всего Смоктуновский в театре, кино, на телевидении сыграл более 200 ролей. Лучшие из них были отмечены наградами не только у нас, но и в Венеции, Сан-Себастьяне, Панаме, Сан-Ремо, Картахене, Сорренто. За роль Гамлета он был назван лучшим зарубежным актером года в Англии. К концу жизни Смоктуновский уже не сомневался в своем даре, знал себе цену. Когда его называли гением, смущался, но не возражал. Сам себя однажды назвал "космическим" актером, наверное, имея в виду, что творческое наитие ему, человеку верующему, даруют небеса. Но по-прежнему считал, что "нельзя одолеть роль, не отправив свое сердце в нокаут".
А вот Олег Ефремов не именовал своего многолетнего соратника и друга ни гением, ни великим. Считал, что великих актеров много. А Смоктуновский - один. Исчерпывающая оценка.
