Есть символика в том, что Ирина Антонова ушла из жизни накануне наступления декабря 2020-го – первого за почти 40 лет, когда не позвал Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина публику на фестиваль «Декабрьские вечера». Ее, Антоновой, любимейшее детище. Любимейшее, – но далеко не единственное.
75 лет она проработала в Пушкинском музее. Сперва просто научным сотрудником, даже еще аспиранткой успела побыть. Но с самого начала доказала, что достойна быть приставленной к наиболее ответственным, без преувеличения государственным делам: принимала перемещенные из Германии культурные ценности, большую часть из которых потом, после реставрации, возвращала в ту же Германию.
В 1961-м стала директором. Но директоров музеев много, а таких, которым Лувр доверил бы на три месяца свое главное сокровище, «Джоконду» – по пальцам одной руки. В 1974 году ей удалось это сделать. В 1981-м ей удалось организовать крупнейшую выставку «Москва-Париж», ради которой публика осаждала музей километровой очередью: впервые нам показали в таком масштабе не только западное, но и наше родное авангардное искусство первой трети ХХ века, в СССР все еще остававшееся опальным, а в мире, как выяснилось, ценимое по самым высоким критериям.
Ей удалось в 1996-м устроить аналогичную выставку «Москва-Берлин». Идеологических препон уже не было, но встали другие риски – под чью ответственность передавать в беспорядочную постперестроечную Россию бесценные шедевры? Если под ответственность и авторитет Антоновой – то да.
Точно так же это не вообще стране, не безлично Пушкинскому музею, а ей, Ирине Антоновой, доверяли и впоследствии работы Рафаэля, Караваджо, прерафаэлитов…
Она не была ангелом во плоти. Могла и делать ошибки. Одна из ее многолетних идей фикс – воссоздать в Москве Музей нового западного искусства, где вновь объединилась бы некогда разделенная между ГМИИ и Эрмитажем коллекция, в том числе национализированные собрания семей Щукиных и Морозовых, – так и не встретила понимания в музейном сообществе, вызвав понятное сопротивление прежде всего у руководства Эрмитажа. Это привело к завершению в 2013 году 52-летнего директорства Ирины Александровны в ГМИИ, где она, впрочем, до последнего дня жизни оставалась президентом, сохраняя громадное влияние на стратегию музея.
Многие осуждали ее за чрезмерную близость с властью, за слишком явную лояльность к официальной российской политике. У деятелей искусства принято держать с государством тон «анфан террибль». А она не скрывала, что симпатизирует президенту Путину, потому что он поддерживает планы расширения музея. Возила в Москву легендарного архитектора Нормана Фостера, сводившего ее с ума своими футуристическими идеями; считала, что, сберегая историческую архитектуру, не надо бояться ее соседства с самыми современными формами.
Искусство. Музей. Россия. Вот ее главные, а может, и единственные приоритеты. Когда в бытность министром культуры Михаила Швыдкого заговорили о назревшей-де передаче так называемой «Бременской коллекции» Германии, встала горой на пути «реституток» – и победила, казалось бы, непобедимое многощупальцевое ведомство.
Наверное, она была последняя такая. Нет, не скажу худого слова о Михаиле Пиотровском, Зельфире Трегуловой, других прекрасных руководителях крупнейших музеев. Но кто из них живет в стандартной квартире стандартной 12-этажной панельки на дальней окраине города? А Антонова так жила до последних дней. Подтверждаю это, так как многие десятилетия был ее соседом (через дорогу), и порой наши общения проходили не под историческими сводами Пушкинского музея, а в ближайшем продуктовом магазине и аптеке, куда она доходила пешком или подъезжала за рулем своей красной малолитражки.
Ну и те самые «Декабрьские вечера». Не будь Ирины Александровны, удивившейся, отчего это великий пианист Святослав Рихтер устраивает свой фестиваль во Франции, а не в России, и на его недоуменную реплику – «а где?» – ответившей – «да хоть у нас в Белом зале», – Москва осталась бы без десятков исторических выступлений крупнейших музыкантов мира.
Но сейчас ковид нанес нокдаун и «Декабрьским», которые впервые начались в режиме онлайн. А самой Антоновой он нанес смертельный нокаут. И больно, и безумно обидно. Неужели нельзя было уберечь…
