Если одним словом — дивная. Дивно талантливая. Высокая, синеглазая, с копной рыжих волос и маленькими узкими руками. Рыжая масть мне кажется важной приметой. Такие люди обычно жизнелюбивы. Вот и скульптор Валентина КУЗНЕЦОВА на мой вопрос о том, как бороться с плохим настроением, отвечает просто: «Депрессия? Я такого слова не знаю».
Родилась она в селе Воскресенское в Башкирии, месте духоподъемном. Здесь на знаменитом медеплавильном заводе лились пушки для Пугачева, а каждый кирпичик строения имеет изящный вензель: ВП — Василий Пашков. На деньги того завода, кто не знает, содержался знаменитый Пашков дом в Москве.
И краски здесь особенные: облака — бело-пушистые, а небо и вода в реке Тор — синие-синие, прекрасно оттеняющие белых гусей. Так и хочется все это запечатлеть. Она помнит отцовское изумление: «Сливы-то получились как живые! Надо отдать тебя в художники». Чистой воды ликование! А вскоре ее рисунки стали получать призы на конкурсах.
Кстати, о красках Воскресенского. Геологи знают, что Башкирия находится на месте геологического разлома и оттого здесь столько полезных ископаемых, самоцветов, различных природных красителей: сам Творец нарисовал здесь свою картину маслом.
«Как-то пришла на выставку в ЦДХ — работ сотни, а я выцепила издали одну, — рассказывает Валентина. — Синь какая-то особенная. Подхожу, читаю: село Воскресенское, Башкирия. И не удивляюсь. К нам же в годы войны эвакуировали полторы сотни художников Суриковского института — учащихся, профессоров и академиков...»
А теперь Валентина Кузнецова сама член-корреспондент Академии художеств, ее работы есть в Третьяковской галерее, Историческом музее, музее керамики и еще в 29 музеях страны, не говоря уж о частных коллекциях по всему миру. Она участница более 400 выставок...
Хотя Вале не у кого было учиться керамике. Она окончила Уфимское училище искусств, где отделение керамики отсутствовало, а потом, не сразу, — искусствоведческое отделение Института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина в Ленинграде. А ей почему-то хотелось лепить. Однажды, приехав домой на ноябрьские праздники из Стерлитамака, где преподавала в художественной школе, она пошла на речку Тор за глиной. Накопала. Руки красные, замерзшие. До этого изучила литературу по дымковской игрушке: красную глину нужно покрыть молочным раствором мела. А мела-то и нет. Заменила его зубным порошком. Вылепила. Поставила в обычную русскую печь, в самый огонь, где дрова. Хотя и нужных 800 градусов, наверное, не было, но вполне все обожглось, как надо. И она тут же фигурки расписала: индюка с распушенным хвостом, барыню с ребенком: И с того ноябрьского дня 1973 года радость сотворения живет с ней.
Ее работы — именно скульптура, уникальная по технике исполнения: никаких ребер жесткости, никаких хитро напиханных внутрь газет, которые при обжиге сгорают и дают нужную усадку. Каждая — штучный экземпляр. Уверяю вас, так никто не делает! Все делают тираж. У любого, кто учился керамике, спросите — и он скажет, что нужно изготовить форму, вылепить модель и... да, штамповать. Это нормально, даже в офорте первые 100-200 экземпляров считаются авторскими, хотя их станок катает: А тут — лепка!
У нашей Вали каждая фигурка вылеплена отдельно. Она виртуоз, сразу лепит тонкостенные, в толщину фарфоровой чашки, элементы: голову, туловище. Это очень медленно и очень дорого. И стоить они должны раз в сто дороже, чем она их продает. Конечно, у нее есть свои секреты, тонкости, которыми, впрочем, она легко делится со своими учениками: «Зачем скрывать-то? У них же все равно получится по-другому».
О чем ее работы? «Буду поливать цветы, думать о своей судьбе», «Клава чистит картошку, а Вася курит», «Соседка», «Девушка в синем платочке», «Бабушка на диване», «Долгожданная внучка»: И более развернуто: «Дочь долго не могла выйти замуж. Слава Богу, дождались. И вот родная внученька сладко посапывает на плече:» И смешно, и радостно, и грустно, и по-утреннему чисто и свежо.
В каталоге, выпущенном к ее выставке в Йошкар-Оле, она пишет: «Я рада, что родилась и выросла в селе, что умею косить, пилить, колоть, окучивать, топить печь, зимой полоскать белье в речке, а летом вставать в 4 утра, чтобы идти за ягодами. А наши соседки тетя Катя, тетя Маня и тетя Кланя — мои герои до сих пор».
И, конечно, ее бабушка Федосия Руднева, прожившая 97 лет и трудившаяся до последнего дня. Потому что труд — это и привычка, и радость. И маме Валентины тоже уже за 90 — такая жизнестойкость говорит о многом. Как минимум о правильности жизни.
В этом году в судьбе Валентины новый поворот: пришлось продать трехкомнатную квартиру и на половину от вырученных денег купить московскую однушку. И метров немного, и дом панельный, и от метро не близко. Другой бы причитал, а Валентина радуется: «Все расписала: стены, шкафы, даже табуретки — приезжай посмотреть!»
