В московской Новой опере поставили «Почтальона из Лонжюмо» Адольфа Адана. Вы удивлены – почему в опере, когда всем известно, что автор «Жизели» – балетный композитор? В том-то и дело, что это традиционное мнение – изрядная несправедливость по отношению к сочинителю, оставившему после себя партитур с пением во много раз больше, чем балетных: одних опер с полсотни, не говоря об опереттах и водевилях.
Просто слава балетов, где талант композитора оказался помножен на гений Жюля Перро, Мариуса Петипа и других великих хореографов, затмила оперные творения Адана, хотя лучшие из них вряд ли уступают балетным по качеству. Увы, даже в парижской Комической опере, где в 1836 году состоялась премьера «Почтальона из Лонжюмо», он в конце XIX века исчез из репертуара, вновь явившись публике только в наши дни, в 2019-м.
То же самое и в России. Хотя, если вернуться в эпоху Адана, то в нашей Северной столице парижскую новинку подхватили уже через год после мировой премьеры, а в московском Большом поставили в 1839-м. Но и здесь вскоре наступило затишье – пока на очаровательный венок мелодий и танцев (какой же Адан без танцевальных ритмов – что ни ария, то вальс, менуэт или галоп) не обратила внимание Новая опера, известная своим интересом к незаслуженно игнорируемым в нашей стране европейским шедеврам – таким как «Стиффелио» Верди, «Мертвый город» Корнгольда, «Карлик» Цемлинского...
Любопытно (хотя, конечно же, случайно), что премьера веселого действа на тему супружеской неверности состоялась буквально за несколько часов до того, как российская Госдума со свойственной ей суровостью спарашютировала на граждан очередной запретительный закон, регулирующий их сексуально-семейную жизнь. Театр же напомнил: самые хитрые проблемы можно решить, не тряся угрожающе законодательством, если подойти к ним с юмором и, конечно, любовью.
Ревнитель серьезности возразит: ну разве можно брать за житейский пример либретто, где муж, сбежавший от жены, встретив ее через 10 лет, не узнал, что называется, даже при ближайшем рассмотрении? Отвечу так: не стоит слишком придираться к деталям комического оперного сюжета, но как не согласиться с основным его посылом – месть соблазнительна, и все же любовь выше, ведь именно она спасает едва не погибший брак и чуть не погубленного грехом, но осознавшего свою ошибку мужа.
Для тех, кто еще не вполне представил себе, о чем старая партитура и новая постановка: у деревенского почтальона Шаплю открывается оперный голос, ради парижского успеха он бросает свою невесту Мадлен, но она, сохранив беглецу верность и став богатой наследницей, находит его, влюбляет в себя вторично, женит – и когда законники уже готовы взять «двоеженца» за бока, открывает всем, в том числе незадачливому супругу, что никакой он не преступник, ибо на одной женщине можно жениться сколько угодно раз, а пережитое, она уверена, поможет ему исправиться и навсегда стать добропорядочным семьянином. Этакий вариант «Жизели» с прощением изменщика, но без загробного мира и в сугубо комическом ключе.
Ну и музыка – тот самый венок арий, ансамблей, хоров, оркестровых антрактов, в котором патриархальная французская песенность (все-таки оба героя из деревни) соединилась с искрометностью россиниевского бельканто (ведь продолжение истории – в столичной опере), а мелодические и гармонические прозрения Адана то и дело предвосхищают волшебные музыкальные открытия Гуно, задор тем Оффенбаха и даже головокружительную полетность музыки Бизе.
Трудно переоценить вклад в дело молодого дирижера Клемана Нонсье, привнесшего в исполнение солнечный французский темперамент и чистоту стиля. Отрадно, что маэстро нашел почти полное понимание среди певцов хора, которому в этой опере достается много работы (одних только свадеб целых две!), и музыкантов оркестра, завораживающего чистотой романтических красок. Я бы лишь пожелал еще большего блеска солисту-кларнетисту, которому Адан щедро написал много прелестных мотивов, а также целый антракт к третьему действию – по сути маленький концерт для кларнета с оркестром.
.jpg)
Дирижер Клеман Нонсье привнес в исполнение французский темперамент и чистоту стиля
Из солистов-певцов, на мой взгляд, выделился обладатель весьма подвижного тенора Ярослав Абаимов, хотя и ему следует подшлифовать свои самые верхние ноты, ибо в них – одна из изюминок очаровательной партии Шаплю. Достойную компанию заглавному исполнителю составили басы Борис Жуков и Михаил Первушин (товарищи героя по парижской опере), тенор Антон Бочкарев (оперный интендант маркиз де Корси). Чего стоит только комический мужской ансамбль «Повесят!» из третьего действия, где остроумные синкопы выдают, как дрожат поджилки у бедняги Шаплю! Что до исполнительницы роли Мадлен, то сопрано Марии Буйносовой, может быть, чуть не хватило яркости, без которой бойкие фиоритуры главной инициаторши интриги слегка терялись на фоне голосов партнеров.
Самый искренний респект – драматургу Сергею Плотову, в стихотворных комментариях к сюжету поймавшему старинный водевильный стиль, а острыми сегодняшними словечками-имплантами придавшему действу еще больше живости. В нынешнем концертном варианте эти маленькие поэтические интермедии особо важны, поскольку заменили собой традиционные для французской комической оперы разговорные диалоги. Но надеюсь, что не пропадут они и через год, когда режиссер Евгений Писарев представит уже полноценное сценическое решение спектакля. Кстати, это он, Писарев, читал искрометные плотовские вирши про то, как «в деревне Лонжюмо, во Франции, ждут в жизни перемен жених Шаплю с невестою Мадлен. Он почтальон, трактирщица она. Гуляет свадьба, гости пьют до дна. Кругом крестьян нарядная толпа – ну, вы заинтригованы, n’est-ce pas?».
Мы – заинтригованы. И ждем продолжения проекта.
