С русскими купцами-старообрядцами связаны музеи, театры и многое другое, без чего немыслима Москва. Третьяковка — первая в России галерея национального искусства, МХТ, Морозовская детская больница, Клинический городок на Девичьем поле, ныне Большой Пироговской улице, построенный в XIX веке для медицинского факультета Московского университета: Перечислять деяния благотворителей из семей Боткиных, Солдатенковых, Хлудовых и иже с ними можно долго.
Но нам путь в Пушкинский музей, приносящий дань памяти своему невольному донатору Сергею Щукину. И есть за что: от бизнесмена и его коллеги Ивана Морозова ГМИИ досталась одна из лучших в мире коллекций импрессионистов и прочих модернистов. Хотя не они в центре выставки «Неизвестный Щукин. Не только новое искусство». Здесь собиратель-новатор предстал во всей полноте интересов; возможно, именно эта неутолимость, как и эрудиция вкупе с умом аналитика, зажгли страсть к искусству, подвергшему сомнению все привычное.
Казалось, новые художники беспощадно разрушают патриархальный уют, в котором жили московские купцы-коллекционеры. Но прежний мир уже трещал по швам, озаряя всполохами войн разные концы света. Радость собирательства прервет Мировая война, сладость обладания шедеврами — революция. Знать об этом Сергей Щукин не мог, но нечто, несомненно, предчувствовал, выбирая искусство бунтарей вроде Пикассо, способных не утешить, а разбередить душу. Словно ждал, что грядущие катаклизмы не обойдут стороной ни старых аристократов, ни нуворишей.
Ван Гог, Гоген, Дега, Матисс, Моне, Ренуар... Голова кружится от парада звезд в собрании. Оценил это весь мир вплоть до родной художникам Франции: там жгучий интерес к русским фондам своего искусства. Недавние выставки из России у Луи Виттона, посвященные Щукиным и Морозовым, били рекорды посещаемости. Не отставал и Эрмитаж, гордящийся своей частью бывшего соединенного собрания Щукина — Морозова, из которого в 1923 году арт-эмиссары большевиков устроили первый в мире музей современного искусства. Таков был открытый всего десяток лет, но оставивший неизгладимые впечатления Госмузей нового западного искусства. Запертый от публики еще до войны, в 1948 году ГМНЗИ на волне кампании «борьбы с космополитами» был ликвидирован. К счастью, жечь полотна их не решились, слишком наглядна была бы параллель с Германией 1930-х, с кострами из «дегенеративных» книг и картин. Коллекцию перевезли в ГМИИ, поделив с Эрмитажем.
Спустя почти век по Москве ползли противоречивые слухи. То ли Минобороны в начале 1990-х решило передать из своих владений особняк князей Трубецких, до 1917 года принадлежавший Сергею Щукину, а директор ГМИИ Антонова отказалась брать здание на баланс из-за нехватки финансов. То ли дирекция ГМИИ слезно просила у властей усадьбу, но Минобороны возражало. Как бы то ни было элегантный особняк в Большом Знаменском в двух шагах от комплекса ГМИИ по сей день манит знатоков, но и отпугивает охраной. Зато сейчас он один из героев проекта «Неизвестный Щукин. Не только новое искусство» в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков.
В камерных залах тесновато, но куратор Алексей Петухов, проведя раскопки в архивах, нашел место множеству вещей — от бытовых до чисто эстетских. Чуть больше века назад все они обитали у Щукина на Знаменке, а теперь собраны из 11 музеев, в том числе отдаленных: в Астрахани, Махачкале и Якутске. Сей парад-алле перевернул расхожие представления о Сергее Щукине, чей образ неотделим от новаторской западной живописи. Когда в 1909 году Щукин открыл в особняк доступ всем желающим, Московское училище живописи, ваяния и зодчества охватила нешуточная тревога за подопечных. И верно: ученики мэтров реализма усвоили радикальные методы французов-модернистов, добавили своих открытий и стремительно двинулись в сторону авангарда.
Тем удивительнее сегодня узнать, что в своем доме Сергей Щукин был окружен не одними лишь Матиссами, но и европейской старой живописью и скульптурой, артефактами Дальнего Востока и Древнего Египта, фарфором и бронзой. Целая эпопея связана с тем, как эти прелестные вещи лежали грудами в кухне и подвале, когда в 1919-м было решено на Знаменке открыть Первый Музей новой западной живописи (Второй такой был у Ивана Морозова, в 1923 году все новаторское поместили в бывший особняк Морозова на Пречистенке, где создали ГМНЗИ). Почти 20 лет «старину» распределяли по городам и весям. Шитые иконы — в Московский Кремль, китайские свитки — в Музей восточных культур, русские вазы — в Музей фарфора. Но это хотя бы в Москве, а вот мраморным копиям классицистических скульптур с обнаженными, как «Три грации» Кановы, пришлось уехать в Дагестанский краеведческий музей. Видно, в целях искоренения устарелых моральных устоев?
На выставке эти светящиеся мраморы попали в одну компанию с картинами Матисса: так они стояли у Щукина. Некоторые решения в экспозиции предложил внук Щукина — живущий в Париже Андре-Марк Делок-Фурко. Некогда пытавшийся вместе с матерью бороться за коллекцию деда, национализацию которой они оспаривали, два десятка лет назад Андре-Марк закопал топор вой-ны и стал другом ГМИИ имени Пушкина. Активный участник проекта, он прибыл на вернисаж вместе с женой — третий раз за год. И поделился открытием о рисунке Матисса. Эскиз к картине «Красная мастерская», хранящейся в Музее современного искусства Нью-Йорка, создан под впечатлением от русских икон. Увидел их Матисс в 1911 году, приехав в Москву, чтобы передать Щукину написанную для него «Розовую мастерскую». Однако задуманную в России композицию Щукин отклонил, и полотно оказалось в США. Рисунок с «Красной мастерской» намекает на вольную, поверх границ, жизнь коллекции Щукина в ГМИИ, которая была еще недавно:
Для Пушкинского Щукин в самом деле донатор поневоле. Нет, ему не чужд тот же пыл альтруизма, что побудил Павла Третьякова подарить собрание родной Москве, а Варвару Морозову — построить Тургеневскую библиотеку-читальню. Да и старший брат Петр Щукин отписал обширную коллекцию древностей Историческому музею и хранил ее у себя, пополняя и платя жалованье сотрудникам, пока ГИМ искал помещение. Сергей Щукин проявил щедрость, финансируя в 1910 году Психологический институт для Московского университета. Этот шаг увековечил имя покойной жены Щукина Лидии Григорьевны (она умерла в 1907-м, не вынеся загадочной смерти младшего сына Сергея). Однако свои арт-сокровища меценат планировал передать не куда-то, а в Третьяковскую галерею, о чем впервые написал искусствовед Павел Муратов. Правда, статья «Щукинская галерея — очерк по истории новейшей живописи» вышла в 1908-м, еще до открытия Музея изящных искусств. В 1912 году на Волхонке, по соседству с Щукиными, появился если не соперник, то подающий свой голос соратник. Однако никому и в голову не приходило, что спустя полвека ходить «на импрессионистов» будут именно на Волхонку, а имя Щукина Москва забудет.
P.S. К счастью, далеко не все в России Иваны, не помнящие родства. С 1980-х сотрудники ГМИИ стали искать и публиковать материалы о Сергее Щукине, изучать биографии его братьев, тоже собирателей искусства; теперь это солидный корпус книг и каталогов выставок, включая ту, в Музее Востока, о которой мы недавно рассказывали («Труд» от 20.09.2024, «Петр Щукин: фабрикант, собиратель, ученый»). А теперь приглашаем побродить по воссозданным залам щукинского «фамильного особняка». Почему в экспозиции столько египетских древностей и почтовых открыток с видами Нила? Это воспоминание о семейном, а затем одиночном путешествии в страну пирамид. Почему в соседнем зале «Парижский Восток» восседает в витрине бронзовый Будда, а по стенам китайские и тибетские танка? Вероятно, все эти редкости разных культур Щукин покупал в том же Париже, где успевал ходить и в мастерские современников, и к маршанам, и в Лувр на долгие часы...
Да здравствует нежелание ограничивать себя привычным и понятным!
