- Марк Григорьевич, какие московские места напоминают вам о счастливых днях детства и юности?
- Я рос дворовым мальчишкой, поэтому главное счастье моего детства было сосредоточено во дворе. Я жил на Петровке, 26, в знаменитом месте, которое называлось Обидинка. Здесь находился каток "Динамо". Так что у нас, мальчишек, была такая присказка: "Каток "Динамо", через забор - и тама". Кстати, на этом катке мне довелось кататься под ручку с будущей чемпионкой мира в беге на коньках, которую впоследствии из ревности убил муж, - Ингой Артамоновой. Она жила в соседнем подъезде. А летом там же устраивались теннисные корты, так что я имел возможность играть в "президентскую" игру еще в нищем детстве. И даже добился на этом поприще некоторых успехов.
- Каких?
- Я занял шестое место на первенстве Москвы среди мальчиков. На что мой друг, Юрий Ряшенцев, когда я через много лет поведал ему о своих успехах, чуть прищурившись, произнес: "Ну да, а тех мальчиков было всего шесть". Кстати, передняя часть нашего двора, по которой можно пройти от Петровки на Неглинку, сохранилась до сих пор. Помню, как пленные немцы строили бульвар на Неглинной улице, а я вместе с другими детьми через эту часть двора таскал им из дома краюхи карточного черного хлеба.
...Немало воспоминаний у меня связано с двориком перед факультетом журналистики, на котором я учился. В перерывах между лекциями, а иногда и вместо них, мы собирались там на лавочках, шутили, спорили, что-то обсуждали. Здесь же возникали и первые флирты-романы, здесь же порой, извините, что-то "разливали". А иногда из этого дворика мы перетекали на Пушкинскую площадь, где находился замечательный пивной бар, куда, по легенде, любил заходить сам Есенин. И было забавно сознавать, что, прогуливая очередную лекцию, ты все равно приобщаешься к вечному и высокому, поскольку пьешь пиво за тем же столом, за которым много лет назад то же самое делал великий русский поэт.
- А много у вас было "флиртов-романов" и с какими московскими адресами они связаны?
- Не скажу, что любовных приключений у меня было чрезвычайно много - примерно столько же, как и у всех. Главной "любовной артерией" для нас являлся "Бродвей", так мы назвали часть улицы Горького между Пушкинской и гостиницей "Москва". И вот по этому "Бродвею" наша компания фланировала раз по восемь-девять за вечер и знакомилась с девочками. Мы были "стилягами", поэтому во время прогулок обязательно одевали черные бобриковые пальто с поднятым воротником, белые шелковые шарфики и кепочки с разрезом, а летом - галстучки. Я очень гордился тем, что имел роскошный китайский галстук с драконом. Нередко мы заходили в знаменитый тогда Коктейль-холл - место тусовки, как сказали бы сейчас, "золотой" молодежи, "плесени", как написала в одном из фельетонов о первых стилягах "Комсомольская правда". Главным шиком было скадрить какую-то компанию девчонок и увести их на хату, то есть в дом, где не было родителей в этот вечер. Там слушали музыку, танцевали под пластинки, играли джаз на губах, хохотали... И не расскажу, что бывало дальше!
- А где впервые попробовали себя в качестве режиссера?
- В клубе МГУ на улице Герцена - совершенно замечательном месте, духовном и интеллектуальном центре московской жизни. Затем возник театр у "Никитских ворот", первые годы располагавшийся в Доме медиков на улице Герцена (теперь там находится театр "Геликон-опера"), потом мы получили нынешнее помещение - бывшую коммунальную квартиру у Никитских ворот. Ну а после окончания ремонта, который, надеюсь, когда-нибудь да произойдет, мы будем играть в здании бывшего кинотеатра повторного фильма. Его передало нам три года назад правительство Москвы.
- Вы ездите на машине или предпочитаете метро?
- Метро спасало и спасает москвичей, которым необходимо движение. Хотя мое отношение к метро сейчас несколько изменилось, ведь когда в юные годы нам упорно внушали, что вот эта "лестница-чудесница", дворцы под землей, мрамор, лепнина - необыкновенно прекрасно, я в этот миф отчасти верил. И действительно, это был праздник сталинской архитектуры с ее излишеством и помпезностью, но только потом пришло сознание нормального человека с вопросом: "А зачем?" Лучше бы было больше станций, пусть подешевле и попроще, так же, как, скажем, в парижском метро, где поезд останавливается через каждые 300-400 метров. Это гораздо удобнее, чем в Москве. Во многих районах о метро только мечтают.
Самая красивая станция, на мой взгляд, - "Маяковская".
- Лицо города за последнее время существенно изменилось - как вы относитесь к этим переменам?
- Надо еще очень многое сделать, чтобы он стал современным мегаполисом. Москва переживает кризис, поскольку вся ее архитектура и планировка ежедневно вступают в противоречие с формами современной жизни, ее темпом, насыщенностью, скоростями. Городу очень нужны эстакады, виадуки, магистрали, подземные переходы... Необходимо тихое наземное метро, монорельсовые дороги. Хотя многое делается, но все равно, за исключением отдельных мест, которые уже удалось привести в какое-то соответствие с требованиями времени, осталось еще очень много хаотичной заскорузлой старины.
- Вам нравится памятник Пушкину и Наталье Гончаровой, появившейся несколько лет назад напротив вашего театра?
- На мой взгляд, это чудовищная безвкусица: два уродливых карлика, выполненные с какой-то странной поспешностью. Мне кажется, это крайне неудачная работа, которую никак нельзя назвать памятником. Впрочем, я могу чего-то не понимать.
- Если пойти по пути свободных ассоциаций, какое место в Москве кажется вам наиболее театральным?
- Красная площадь. Она сплошь пафосна и декоративна, да и предназначена, собственно, для театральных шоу. Ведь с этим харизматическим местом у большинства людей связаны воспоминания о театральных, по сути, действах: военных парадах, праздничных демонстрациях...
- Ну да, а также и "Утро стрелецкой казни".
- Между прочим, парадокс: в Москве много мест, которые уже и не осознаются москвичами как точки исторических трагедий и драм. Например, Ходынка, Трубная или Лубянская площади. Я, кстати, убежден, что придет время, когда "Детский мир" расширится и займет здание Лубянки, а в мрачных подвалах будут устроены дискотеки и бары. Естественно, я с ужасом слышу разговоры о возвращении на Лубянскую площадь Железного Феликса. Мы, видимо, еще не понимаем, что Россия все-таки движется в противоположном от Лубянки направлении.