Вспоминая Великую Отечественную по торжественным случаям, мы обращаемся к подвигам бойцов, сражавшихся с фашистами на передовой. Кино и телевидение без устали рассказывают нам о разведчиках и СМЕРШе. Но при этом в тени остаются миллионы советских людей, работавших на Победу в тылу и в немыслимых лишениях оставшихся народом. По разным оценкам, война унесла более 10 млн человек мирного населения — вот и попробуй разберись, где был фронт, а где тыл. Давайте представим, через что пришлось пройти нашим мамам, дедушкам и бабушкам, чтобы выжить и победить.
С началом войны большая часть трудоспособного мужского населения СССР отправилась на передовую (по официальным данным, было мобилизовано до 35 млн человек), поэтому советский тыл — это преимущественно женщины, старики и дети. На их плечи легло обеспечение промышленности и хозяйства страны. Были отменены отпуска, введена обязательная сверхурочная работа. В 1942-м доля женщин в общем количестве работников составила более 50%, доля подростков и детей младше 18 лет — около 15%. Трудиться должны все — без оглядки на пол, возраст и самочувствие.
По мере наступления немцев целые регионы и отрасли эвакуировались в тыл. На новом месте остро не хватало жилья. В уральских городах нормы жилплощади на человека сократились до 2-2,5 кв. метра, а в Нижнем Тагиле, население которого к концу 1942-го выросло с довоенных 150 тысяч до полумиллиона, — и вовсе до 1,8 кв. метра. Многие рабочие, не имея своего угла, обитали прямо в цехах. Койки использовались посменно: пока один работает, другой спит. Нередко заводчане ночевали на голом полу цеха, натаскав соломы или травы из окрестностей. Неудивительно, что коммуналки 1950-х и тем более хрущевки воспринимались послевоенным поколением как великое благо.
Спасала взаимовыручка. По воспоминаниям В.С. Квашниной из поселка Ерматаево Башкирской АССР (эти и другие приведенные ниже воспоминания публиковались в сборнике «Живая память о войне» в 2014 году в Могилеве), по соседству оказались люди семи национальностей, но все ладили между собой. Когда мать Квашниной уезжала на покосы, ее четырехмесячную сестру кормила грудью соседка-мордовка. Где-то латали одежду свою и соседей, где-то готовили сразу на весь дом. Двери квартир и бараков часто не запирались — испытания сплачивали, создавали стихийное доверие между людьми. Коммуна стала самым действенным способом выживания. Эти условия во многом сформировали общинность советского человека, его активную включенность в жизни и быт окружающих.
Продержаться на затирухе
Острейшая проблема военных лет — нехватка еды. Почти все из небогатых колхозных закромов выгребалось для фронтовых нужд. Тень голода и после Победы еще долго нависала над советскими гражданами. В повседневной культуре это нашло отражение в классическом обеде из трех блюд: салат, первое и второе с компотом. Изначально такая диета была разработана для заводских столовых в Институте питания СССР профессором Мануилом Певзнером: для рабочего это был главный, а порой и единственный прием пищи за день, и его нужно было накормить до вечера.
Впрочем, такой обед был доступен не всем и не всегда. Если горожане хоть что-то получали по карточкам, то на селе люди выживали за счет огорода. Хотя и в городах появились грядки — свободные клочки земли засаживались картошкой, которую ели в любом виде, даже гнилую и замерзшую. Позже навыки огородничества еще не раз пригодятся нашим соотечественникам.
Чем дальше от цивилизации, тем больше приходилось рассчитывать на ягоды, грибы, травы и коренья. Нередко из съестного была доступна только мука. Тогда в нее добавляли мякину, лебеду, сухие листья липы. Заварная каша из такой муки, затируха — отнюдь не диетическая пища. «Старший мастер Кузнецов в ночную смену после такого обеда в течение трех часов не мог работать из-за невыносимых болей в желудке», — говорится в отчете инспекции ЦК ВЛКСМ на Белорецком металлургическом комбинате (Башкирия) в 1942 году.
По воспоминаниям К.М. Коряковой из Татарской АССР, «собирали грибы и ягоды, орехи, крапиву, щавель, клубни саранки. В питание шли желуди, весной — еловые молодые шишечки. Варили кисель из лесных ягод без сахара, крахмал получали из картофеля». В начале 1942-го колхозники и лесозаготовщики из Архангельской области ели мох и траву, в 1943-м жители Нижнего Поволжья и Урала были вынуждены питаться падалью диких животных.
Остро не хватало соли и спичек (не потому ли наши граждане даже сегодня при первых намеках на кризис отправляются закупать эти товары?). Для поддержания огня в деревнях часто поджигали большую колоду, которая тлела сутки. Керосин был в страшном дефиците, в семьях частенько ругали детей, делавших уроки при лампе: нечего жечь керосин, есть лучина!
«Проведенной проверкой 361 колхозной семьи по 16 сельсоветам установлено, что большая часть семей, особенно дети, имеют безбелковые отеки на почве недоедания», — докладывал в 1944 году Лаврентий Берия о положении в Новосибирской области. С окончанием войны голод отступил не сразу: в 1946-1947 годах, по разным оценкам, от него умерли до 1,5 млн человек.
К Победе шли в лаптях
Жесточайший дефицит одежды и обуви диктовал особую «моду». По воспоминаниям Татьяны Белоусовой, пережившей военное детство в Смоленской области, обувь склеивали из изношенных автомобильных покрышек либо покупали лапти (далеко не все их умели делать). Лапти чинили, принося из леса кору молодой липы. Валенки зимой почитались за счастье.
Одежду берегли как зеницу ока, ею делились с соседями, донашивали за старшими. Вот свидетельство: ученицы Вольского учительского института (Саратовская область) сдавали выпускной экзамен босые, по очереди надевая единственное на всех платье. Крестьяне выращивали на огородах коноплю, чтобы потом делать из нее пряжу и ткать одежду.
По воспоминаниям Капитолины Фартунатовой из Иркутской облас-ти, особенно тяжело становилось зимой и осенью — пальто, если оно было, приходилось носить по очереди. С утра надевали не успевшие высохнуть за ночь вещи и шли на работу. Кто умел, делал кофты из шерсти, ватные стеганки, а то и полушубки из плохо выделанных шкур.
На некоторых металлургических производствах рабочие доменного, прокатного и мартеновского цехов были вынуждены придерживать горячий металл рукавами курток и рубах — не было рукавиц. В исследовании Н.Д. Козлова приводятся случаи, как рабочие на опасных производствах ходили босиком, в рваных рубахах и штанах. О спецодежде никто и не думал — ее не выдавали больше двух лет с начала войны. Надо ли говорить о белье?
Неученье — тюрьма
Часть школьников перестали учиться, встав к станкам или помогая выжить родным на дому. Многие не могли посещать уроки из-за отсутствия одежды и обуви. С.А. Черник в книге «Советская школа в годы Великой Отечественной войны» описывает случаи, как 7-8-летним ребятишкам приходилось преодолевать 10 км по пути в школу.
Не было учебников, тетрадей. Чернилами служила сажа, разведенная в воде. Тетрадками — скрепленные газетные обрезки и обои. Отопление часто отсутствовало, и на уроках дети сидели укутанными в старье. Многих война сделала беспризорниками — к 1943 году их насчитывалось около 700 тысяч (подсчеты Н.Д. Козлова). Таких определяли в детские дома, давали рабочую профессию. Специально для «трудовых воспитанников» открывались столярные, швейные, труболитейные и прочие мастерские.
А в 1943-м вышло Постановление Совнаркома о привлечении молодежи в наиболее пострадавшие от дефицита кадров отрасли промышленности — горнорудную, металлургическую, угольную. Была поставлена задача призвать до 80 тысяч от 15 до 17 лет обоих полов. До 1945 года отпусков и каникул на обучении не предусматривалось, работа шла постоянно. Некоторые производства были чрезвычайно вредными:
В 1944-м за три месяца из ремесленных училищ и школ ФЗО исключили почти 65 тысяч учащихся, из них более 3 тысяч были привлечены к уголовной ответственности. Беспризорники тех лет стали «кадровым ресурсом» для криминального мира. Одновременно с этим война наглядно показала важность образования, ставшего своеобразным культом для послевоенного поколения. Плохо учишь уроки — окажешься на улице и спутаешься с хулиганами. Хорошо учишься — выбьешься в люди.
«Мойте руки перед едой!»
Эта прописная истина из советского детства без преувеличения написана кровью. Инфекционные болезни и прежде были большой проблемой страны, а во время вой-ны стали всеобщей бедой. Если в Красной армии еще удавалось пресекать распространение эпидемий, то в тылу их вспышки наблюдались постоянно. Эвакуированное население «везло» болезни в Поволжье, на Урал, в Западную Сибирь. Свою роль сыграла и голодуха. К примеру, весной жители деревень искали на полях и ели остатки зерна. Однако в течение зимы в них образовывался грибок, возбуждавший септическую ангину. В 1944 году в Куйбышевской области ее подхватили 58 тысяч человек, скончались почти 5 тысяч. В Татарской АССР септической ангиной переболели порядка 20 тысяч, 6 тысяч умерли.
В отсутствие предметов личной гигиены люди использовали подручные средства. По воспоминаниям Р.Г. Кугериной из Марийской АССР, вместо порошка и мыла использовали комочки белой глины. Дети собирали с хвойных деревьев серу и жевали ее, очищая полость рта. Для стирки применяли щелочь, добываемую из золы.
В 1941 году смертность на тысячу человек составляла 23 человека на Урале и 21 — в Сибири, к 1942-му она увеличилась до 26 человек в обоих регионах. Но в 1943-1944 годах этот показатель уменьшился до 17 человек, что объясняется адаптацией к тяжелым бытовым условиям и экстренными мерами со стороны властей, понимавших, что завтра фронт может остаться без поддержки тыла:
P.S. Беспримерная воля к жизни, проявившаяся в суровые годы, позволила нашему человеку не только одержать Победу, но и затем в кратчайший срок возродить огромную страну. Низкий поклон и вечная память им — негромким, незнаменитым героям.
