Юра ушел по собственной воле, то бишь по контракту, на службу в войска, действующие против чеченских боевиков и террористов: "Мам, я хочу стать настоящим боевым офицером, поэтому должен знать, что такое война, пусть даже и маленькая, не понаслышке..." - объяснил он ей свой выбор.
Судьба сложилась так, что сына (муж рано ушел из жизни) она воспитывала одна. Вместе шли "в первый раз в первый класс", вместе радовались полученным "пятеркам" и горевали по поводу "неудов". Были, разумеется, и расквашенные носы, и беспризорный щенок, которого он тайно пронес в свою комнату, спрятав в портфеле. Были и позеленевшие патронные гильзы, найденные в ближайшем "лесу прифронтовом", и пробитая осколком солдатская каска. Отдав дань "красному следопытству", Юра увлекся кинологией, обернувшейся для него лестным званием "кандидата в мастера спорта".
"Навспоминавшись вдоволь,- продолжает Светлана Федоровна,- я пошла домой и уже на выходе из сквера вдруг слышу за спиной полушепот-полукрик: "Мам!" Оглядываюсь - рядом никого...". По пути к автобусной остановке она снова услышала отчаянно зовущий, до боли родной голос, донесшийся откуда-то с верхушек тополей, полоскавших ветви в синеве апрельского неба. Что это было? Элементарная галлюцинация? Нет, Светлана Федоровна уверена: в сквере у нее состоялся с сыном "сеанс связи", существующей между родителями и детьми и обнаруживающей себя в роковые для тех и для других мгновения. Она не сомневалась: Юра попал в беду, возможно, в непоправимую.
Нехорошее предчувствие, не покидавшее мать ни днем, ни ночью, сбылось через сорок дней: 16 мая того же 1996 года к ней неожиданно, без приглашения пришла Юрина подружка Анюта с поблекшим лицом: "Юры больше нет..." "Кто сказал?" "Врач из ростовского морга. Он позвонил мне" "Почему тебе?" "Юра на груди носил медальон с номером моего телефона".
В поезде, идущем в Ростов-на-Дону, Светлана Федоровна твердила себе под стук колес: "Не может быть, не может быть..." Ну не может же военное командование не сообщить матери о гибели сына! Увы, побывав в огромном ростовском морге, где до сих пор лежат сотни погибших, но так и не преданных земле воинов, она поняла, что у нас и "невозможное возможно".
После тяжкой процедуры опознания Светлана Федоровна ходила по разным кабинетам, выправляя какие-то бумаги, писала заявление на получение цинкового гроба, делала все, что от нее требовалось, находясь в состоянии стойкого скорбного оцепенения. 19 мая 1996 года привезла гроб с телом сына в Воронеж. Начальство из ближайшего райвоенкомата довольно оперативно возникло перед ее глазами, но не за тем, чтобы выразить искреннее и глубокое сочувствие, а предупредить: никаких трех дней пребывания (согласно обычаю) покойного в родном доме соответствующая инструкция не предусматривает. Погребение должно произойти на следующий день по прибытию "груза-200" к месту назначения.
Недели через полторы после похорон на имя С.Ф.Ивановой пришло запоздавшее почти на два месяца извещение о том, что ее сын погиб... Поседевшая и постаревшая Светлана Федоровна, желая узнать, при каких обстоятельствах погиб ее сын, списалась с Юриным сослуживцем Валерием Козловым, раненным в том же бою. Валерий немедленно откликнулся, сообщив, что их вместе привезли в полевой госпиталь. Придя в себя, он не сразу узнал в залитом кровью и уже мертвом сержанте своего командира и друга: "Я попросил его умыть и, убедившись, что это Юра, сказал, чтоб оставили памятку с данными, кто он, откуда родом..." Однако, судя по всему, слова солдата пропустили мимо ушей.
А вот строчки из служебной записки бывшего командира мотострелковой роты, гвардии капитана Михаила Афонина: "В 20-х числах марта наша рота выдвинулась на боевую операцию в Гойское (крупный населенный пункт в Чечне. - П.В.). Нам ставилась задача разоружить боевиков. 4 апреля получили команду идти на штурм. Прямым попаданием противотанковой гранаты боевая машина сержанта Иванова была подожжена. Выскочив из машины, он кинулся спасать экипаж, но снайперская пуля оборвала жизнь командира БМП Юрия Иванова"
Читая письма и служебные рапорты тех, кто сражался рядом с сыном, Светлана Федоровна испытывала чувство вины перед Юрой - за то, что она не в силах защитить его честь и достоинство. Хорошо, что на помощь пришел Фонд "Право матери", подавший в Ленинский районный суд Воронежа иск на возмещение Светлане Федоровне Ивановой "морального ущерба, связанного с гибелью сына на Кавказе". За безразличие к судьбе солдата, к чувствам матери юристы фонда предложили взыскать в пользу С.Ф. Ивановой 200 тысяч рублей с войсковой части, 150 тысяч с Министерства обороны РФ и 50 тысяч рублей с Ленинского райвоенкомата города Воронежа...
В течение нескольких лет судебная машина со скрипом двигалась к вынесению вердикта. Наконец 28 июля 2004 года райсуд постановил: войсковая часть должна выплатить гражданке Ивановой С.Ф... десять тысяч рублей. "Круто" наказали и райвоенкомат, приговорив его к выплате одной тысячи рублей. А Министерство обороны, по мнению стражей закона, никакого отношения ни к гибели солдата, ни к страданиям его матери не имеет. Попытка фонда обжаловать несправедливое решение в облсуде оказалась безуспешной. Полгода вникали в суть дела судьи вышестоящей инстанции, а потом поддержали своих коллег по мантиям из Ленинского суда, сочтя, что компенсации в 10 тысяч рублей достаточно. К тому же, как полагают чиновники от юриспруденции, С.Ф. Ивановой грех роптать, поскольку в соответствии с законом N 122 ей положена еще и доплата за "потерю кормильца" в размере 150 рублей в месяц.
Таков он, "прейскурант равнодушия". Светлана Федоровна отказалась от нищенской подачки: "Приняв ее, я не столько себя, сколько Юрочку унижу". Сейчас она возглавляет областную организацию, объединяющую матерей, сыновья которых пали на Кавказе. И от их имени Светлана Федоровна направила в Москву письмо с просьбой пересмотреть ставший уже одиозным закон N 122 в той его части, где говорится о больше похожих на насмешку "льготах" для матерей, сыновья которых погибли в "горячих точках". Если же письмо останется без внимания, то 150-рублевые квитки прямиком пойдут в Госдуму.
- Я сердцем чувствую, - говорит Светлана Федоровна,- линию поведения мне диктует Юра со своих небес.
Удивительное это свойство материнского сердца - чувствовать на расстоянии боль своих детей: в служебной записке капитана Афонина указана дата боя, оказавшегося последним для сержанта Юрия Иванова: 4 апреля 1996 года. Именно в этот день Светлана Федоровна, сидя на скамеечке весеннего сквера, вспоминала, как она когда-то гуляла здесь с маленьким Юриком, крепко держа его доверчивую ладошку в своей руке. На светящемся табло на фасаде телеграфа обозначалась именно эта дата.