Образ самого противоречивого правителя из династии Романовых воссоздан в музее-заповеднике «Царицыно». Уникальным проектом «Утраченные иллюзии. Павел I — эпоха и личность» отмечена трагическая дата — 210 лет с момента гибели «романтического императора».

Парадокс, что экспозиция развернута в «Царицыно» — Павел I никогда не жил в этой подмосковной усадьбе, хотя и стал при ее создании яблоком раздора: по легенде, Баженов разгневал Екатерину II, предназначив и ей, и ее сыну дворцы равной величины. Более того, именно Павел в 1797 году, приехав в Москву на коронацию, прекратил строительство многострадального, сменившего несколько проектов дворцово-паркового ансамбля. Отведя теперь императору анфиладу Большого дворца, кураторы примирили его с Первопрестольной, благо павловские портреты и мемории хранят обе столицы. Собрано их тут множество, среди 700 экспонатов львиная доля привезена из любимых резиденций Павла I — Гатчины, Павловска, Михайловского замка. Расщедрились на шедевры и раритеты Русский музей, Эрмитаж, Третьяковка, даже такой редкий гость, как Музей Суворова, — всего 16 музеев и архивов Москвы и Петербурга. Не потому ли в глазах пестро и мысли вразнобой: от мелькания лиц, костюмов, пейзажей кружится голова, хочется схватить за руки организаторов и молить о комментариях. Что ж, экскурсоводам хватит работы, да сумеют ли они сделать более понятным мятущийся дух императора, занимавшего российский престол 4 года 4 месяца и 4 дня?

Именно этому времени посвящено повествование: оно движется от воцарения, и наряду с мудрыми правителями, кумирами идеалиста на троне, в рассказ вступают его недруги — персонажи разыгранного в Петербурге мрачного спектакля с перезахоронением останков Петра III. Погружаясь во времена правления Павла, зрителю важно понять, что он унаследовал и что пытался сделать. Реформы были огромны, жизненно необходимы, потому актуальны более века. Пытался он и ограничить крепостное право, и ввести прогрессивную армейскую форму с учетом сурового климата… А главное — возвел знамя полка в ранг святыни.

Здесь раздолье поклонникам военно-исторической темы: изобилие редчайших мундиров, полковых штандартов, знаков отличий, изображений военных — как полководцев, так и простых солдат. Белый мундир австрийского генерала — таких не сохранилось и в самой Австрии — выделяется в витрине с образцами обмундирования посреди зала воинской славы. Как еще обозначить в ткани выставки рассказ о победах русского оружия вроде перехода Суворова через Альпы, — правда, внезапно прерванных Павлом, когда он задумал пойти на союз с Бонапартом? Роковое решение! На полу этого зала начертана карта Европы, в те годы подвергшаяся перекройке, а в центре — впервые выставленное после реставрации полотно из Гатчины кисти Лампи. На портрете Павла в окружении сыновей, фаворитов и сподвижников есть и глава заговора фон Пален. Мы вновь увидим его лицо среди лиц тех, кто пришел 11 марта 1801 года в императорскую опочивальню с требованием отречения.

Кураторы честно старались перечислить все павловские преобразования, показать его семью, резиденции, даже увлечение искусствами. Историю о том, как Павел стал великим магистром Мальтийского ордена, иллюстрируют рыцарские регалии, гербы, далматик: этот государь вошел в историю в белых одеждах. И, наконец, последний день жизни — на фоне изображений и планов Михайловского замка, где Павел погиб от рук проанглийски настроенных аристократов. Портреты заговорщиков столкнули с семейной галереей: жена во вдовьем крепе, взрослые и малолетние дети, Анна Лопухина — предмет воздыханий императора. Тот же Боровиковский, написавший всю семью Павла еще в бытность того великим князем, создал его последний, полный трагизма портрет.

Атмосферу страшной ночи передать сложно, но музейщики накрыли большой стол, словно для тризны, поместив сбоку мундир Павла и подарок его кумира, императора Пруссии Фридриха — ботфорты (их до самой своей смерти хранила вдова Павла Мария Федоровна). С другой стороны нарядной витрины с фарфором — портрет графа Зубова, нанесшего роковой удар табакеркой, и иное облачение. Белую, как саван, ночную сорочку и домашние туфли, в которых император был в момент убийства, семья берегла. Голубой шелковый шарф — таким могли задушить Павла. Версии причины смерти расходятся — у историков и на выставке. Столь же неоднозначны оценки личности и деяний Павла: два века его высмеивали, осуждали, превозносили. Кураторы выставки решили показать его роль в истории — не только российской, но и всей Европы. Хотя даже при всей многогранности их подхода ясного образа императора, с чьей гибелью в России завершился «осьмнадцатый» век, у зрителя так и не возникает — четкий абрис до сих пор не найден.