На фоне недавнего скандала с увольнением главного церковного олигарха эта история внушает оптимизм: есть, есть на Руси и настоящие подвижники, и дела по-настоящему добрые и большие. Об одном таком человеке мы вам расскажем. Знакомьтесь: протоиерей Лев Нерода, настоятель собора Архистратига Божия Михаила и всех Небесных Сил бесплотных. Колоритнейший человек. Трудоголик. В Токсово на голом месте, практически на болоте такой храм построил — загляденье! Люди, даже неверующие, специально приезжают посмотреть. Как это у него получилось, он сам расскажет.
-Здесь, в Токсово, я школу оканчивал, здесь мои родители на кладбище лежат. Токсовское поселение впервые упоминается еще в новгородских летописях конца XV века: здесь проходил торговый путь от Великого Новгорода к варягам. В энциклопедии Брокгауза и Ефрона местность описывается как чухонская Швейцария. Здесь любил охотиться Петр Великий и даже остались следы его попыток строительства гидротехнических сооружений. Традиционным вероисповеданием местных жителей до 1917 года было лютеранство, следствие влияния многовекового шведского владычества. На доминирующей высоте Токсовского поселения уже не одно столетие возвышается финский лютеранский храм. Архивные поиски в Санкт-Петербургской и Новгородской епархиях позволили сделать вывод о том, что в пределах Токсовского поселения за всю его историю ни одного православного храма не было. Ну куда это годится?
Сам я из поповичей, священник в третьем поколении (у меня оба деда священники), но сначала 18 лет проработал в НИИ гидротехники старшим научным сотрудником. В те времена мы искали полезные ископаемые: нужен был гравий дороги строить, песок крупнозернистый. В 1990-м меня будущий патриарх Алексий II посвятил в дьяки. Прослужил дьяконом пять лет, но еще раньше начал думать о том, как храм в Токсово построить. Никто в это не мог поверить, даже самые верующие.
С чего начали? Сначала в 1993-м пробил участок в 2,5 га. Здесь была болотистая почва, торфяники. Как только торфяники вывезли, на дне котлована появились три плывуна, из которых просачивались фонтанчиками грунтовые воды. Дно котлована представляло собой месиво суглинистых четвертичных отложений, по которым даже ходить трудно. Однажды заглохнувший бульдозер на глазах у всех начало засасывать в плывун. По идее, сваи нужны, чтобы грунт укрепить. А если по совести, то сваи нельзя — все колодцы в округе сдохнут. Решили на зыбкое место отсыпать песчаную подушку толщиной 5 метров. А это 17 тысяч кубометров песка — 2,5 тысячи рейсов из карьера! Миллионы рублей! Которых, понятно, не было и близко. Убедили всех: начальников карьеров, автоколонн, владельцев автозаправок, водителей самосвалов помогать безвозмездно. И сделали. Теперь надо было найти благотворителей. Сначала построили маленький храм. Это во времена, когда людям даже пенсий не платили, они и свечечку-то поставить не могли, из-за этого стеснялись приходить в церковь. Все приходилось выпрашивать: где солярку, где бензин. Часовенку построили, потом приделали алтарь и притвор. Все было деревянное и сгорело:
А когда мы храм еще только строили, бабушка мне сказала: «Батюшка, вы измучаетесь на себе мешки с песком таскать. Вот мы живем в Александровской, и там один меценат превосходный храм построил, иконы Казанской Божией Матери. Вот бы, — говорит, — вам сюда этого мецената». «Миленькая, — говорю, — да меня к нему даже в переднюю не пустят. Вы представляете, что такое Балтийская строительная компания и я, сельский попик?» «А мы, — ответила она, — молиться будем:»
И так случилось, что мы в одной компании встретились с отцом Геннадием, настоятелем Софийского собора. А потом уж у отца Геннадия познакомились с Игорем Александровичем Найвальтом, главой БСК. При встречах он иногда спрашивал: «А что ты ничего не просишь?» «Значит, не пришло еще время», — говорю.
А потом приперло. И мы к нему пришли со строителем, Валерием Геннадиевичем Кравцовым, который нас даже сейчас, в трудные для него времена, не оставляет. Пришли в офис БСК, а там предновогодняя суета, 1999 год. Я письмо привез. Найвальт читает — и пошел куда-то. Возвращается, что-то там пишет. Оказалось, мил-ли-он! И мы на весь миллион сразу купили кирпич на храм, и Валерий Геннадиевич начал строить. Самый лучший кирпич тогда был марки «Победа-150». Весь двор стоял в поддонах с ним. Вот счастье!
И только снег сошел, мы начали кладку. Потом я попал в больницу с диабетом. Выхожу, метра два кладки уже сделано черт-те как. «Разбирайте!», — говорю. С начала начали строить собор. Архитектор — академик архитектуры Валентин Федорович Назаров, житель Токсово. Умер в прошлом году. Он проект сделал и вел строительство на благотворительной основе. Заплатить за такой проект — страшное дело: Это, кстати, был уже пятый вариант, который Валентин Федорович принес на утверждение. Первый был типично псковский храм, я ему: «Миленький, где окна, где свет? Татары подступают, что ли? Это же XXI век, не XI». И хотя он был меня на 20 лет старше, терпеливо внимал всем замечаниям. А на пятый я ему сказал: «Вот это ты угадал, Валентин Федорович!» Богатырь, девятиглавый собор действительно XXI века. У нас на территории подворья еще два строения: гериатрический центр для престарелых и дом для детей-сирот...
А году в 2005-м Игорь Александрович Найвальт нам сделал еще один замечательный подарок. Как-то звонят: «Машина пришла с Воронежа с колоколом!» Я прямо в подряснике залез в кузов — колокол красавец, целую его. И смотрю — по периферии колокола — львиные морды! Колокол отливали в Воронеже по эскизу самого Игоря Александровича, и он львов этих пришпандорил — пусть, сказал, знают, кто тут был первым настоятелем.
И тут я вам одну вещь скажу: Хотя я священник в третьем поколении, но по-настоящему верующим стал только здесь, когда начал заниматься храмостроительством. Причинно-следственная связь очевидна: ты просишь — и получаешь. Только надо просить на дело. Для гордыни, для тщеславия ничего не получаешь. Когда Господь видит, что ты реализуешь Его мысли, то дает.
