Поклонники популярной кинодивы (она и режиссер, и продюсер, и актриса, и сценаристка, и дизайнер одежды, и селебрити, и просто красавица) уже было нарекли новую работу Ренаты Литвиновой гениальной, культовой и еще Бог знает какой. Но тут обнародовали результаты завершившегося на днях кинофестиваля в Роттердаме, где «Северный ветер» участвовал в конкурсе и остался без наград, и это подложило мину под уже готовый свершиться триумф.
При ближайшем рассмотрении «Северный ветер» (напомню, это третий ее фильм в качестве режиссера) оказался типичным артхаусным опусом Ренаты Литвиновой — стильным, мистическим, манерным, красивым и, уж простите за резкое оценочное суждение, невнятным...
Место действия этой двухчасовой картины — везде и нигде. А точнее, это некие условные, занесенные снегом Северные поля, посреди которых возвышается готический замок, населенный странными, не от мира сего, людьми, прижившимся в прихожей рогатым оленем, ручным вороном, дающим главной героине прикурить сигарету, и всякой прочей живностью. Что не мешает этому экзотическому замку неожиданно соседствовать со Спасской башней Кремля, которая находится от Северных полей буквально на расстоянии вытянутой руки.
Время действия — сегодня и всегда. В уже упоминавшемся замке живет бессмертный аристократический клан во главе с прекрасной Маргаритой (Рената Литвинова). Компанию ей составляют престарелая мать (Татьяна Пилецкая), некрасивая сестра Лотта (Галина Тюнина), великовозрастный сын Бенедикт (Антон Шагин), кузен Борис (Максим Суханов) и другие разношерстные домочадцы. Они пользуются телефонным аппаратом прошлых веков, ужинают при свечах в золотых канделябрах, расплачиваются царскими ассигнациями, но летают на самолетах, делают пластические операции и даже иногда спускаются в московское метро, где вместо банальной «Электрозаводской» есть станция «Тринадцатая».
Цифра «13» неспроста возникает в сюжете фильма: в замке на Северных полях в новогоднюю ночь часы бьют не 12, а 13 раз. И у семейства каждый год появляется лишний час, во время которого якобы исполняются все их желания. Но что обитателям замка дает это преимущество, как они его используют, кроме того, что без конца пьют шампанское, вкушают дорогие яства и вяло рассуждают о разной мутной житейской трухе, — по ходу фильма так и остается не очень понятным.
Как, впрочем, загадочными, недоступными толкованию остались для меня едва ли не все перипетии этого энигматичного фильма. Какие-то обрывки случайных разговоров, ошметки сюжетных линий, обмылки людских судеб... Актеры явно не понимают, что и кого они играют. Одни немилосердно плюсуют, форсируя мимику и жесты, другие бродят по экрану с глазами снулой рыбы.
Подумал даже, что это мое личное, какое-то искривленное восприятие фильма. Но и многие ярые сторонники Литвиновой простодушно проговариваются в своих отзывах, что и они не очень понимают, о чем кино. Но, мол, все равно не могут противиться волшебной магии фильма, в котором, де, угадываются переклички с Чеховым, Маркесом, Беккетом, Сорокиным, Гринуэем, Балабановым, Хамдамовым, Михалковым, Параджановым и, само собой, Кирой Муратовой, которой посвящен «Северный ветер». Не многовато ли ассоциаций и аллюзий для одного фильма? Хорошо, хоть Тарковского с Бергманом пожалели...
Соглашусь, некая магия в «Северном ветре» и правда есть. Ее во многом сотворили художники, бутафоры, стилисты, костюмеры, визажисты, парикмахеры, постижеры. Они создали на экране уникальный, причудливый мир, разумеется, воплотив при этом не только свои фантазии, но и сновиденческие грезы Литвиновой. Свою немалую долю в экранную магию внес и замечательный кинооператор Олег Лукичев, который, редко выбираясь с кинокамерой за стены замка, создал на экране, тем не менее, роскошную визуальную феерию.
Одним словом, с «картинкой», изображением на экране полный ажур. Как и с работой звукорежиссера, который виртуозно передал на экране шепоты и крики, шумы и шорохи огромного дворца, завывание зимнего ветра за его окнами. А что все-таки со смыслами? Сама Литвинова говорит, что кино у нее получилось «про царящий матриархат — он реально сейчас сгущается на нашей территории, просто мужчины никак не могут с ним согласиться. Но верховодят женщины... Россия — страна с женским родом. Ну и вообще, женщин демографически намного больше — так кто тогда тут, на Северных полях, главный? Мы, конечно!».
Но если принять эту концепцию за чистую монету, то результаты царящего матриархата выглядят на экране удручающе. По ходу фильма роскошный поначалу замок ветшает, приходит в запустение, окрестные поля с закопанными в нем деньгами (обитательницы замка почему-то держат свои сбережения не в банке, а в кованных сундуках, зарытых в землю) гниют. И сами женщины начинают вонять, гнить — и физически, и духовно.
Одну из них (Софья Эрнст) в фильме без всякой жалости душат, а затем инсценируют ее суицид. Другая (Манана Тотибадзе) изменяет мужу (Никита Кукушкин) с женщиной. Сама Маргарита в самовлюбленном исполнении Ренаты Литвиновой, меняющей наряды и украшения, пребывает в нирване, нюхая веселящий газ или чего покрепче. Такое ли торжество матриархата имела в виду режиссер? Эти и другие эпизоды фильма явно входят в противоречие с озвученной выше гордой режиссерской концепцией.
Мне кажется, что фильм у Ренаты Литвиновой, по большому счету, просто не сложился. В уже упоминавшем интервью она признавалась, что отснятого материала оказалось очень много, пришлось целые сцены и эпизоды пускать под нож. В результате, как мне кажется, полетели важные сюжетные и психологические связки, возникли зияющие драматургические лакуны, которые пришлось заполнять внешним декором.
В итоге навязчивая визуальная форма, как это нередко бывает в кино, во многом поглотила режиссерскую энергию, подмяла под себя содержание, внятность авторского высказывания. Зато, не буду спорить с поклонниками фильма, получилось необычное, странное, красивое, местами завораживающее зрелище, обогащенное выразительным саундтреком Земфиры. Но мерцания божественного огня в этой самодовлеющей экранной красоте я, грешным делом, не разглядел.
Заранее радуюсь за тех, у кого это получится.
