В декабре 1934 года был застрелен Сергей Киров, первый секретарь Ленинградского обкома партии и личный друг Сталина. Убийцу, Леонида Николаева, задержали в Смольном, на месте преступления. Следствие быстро обнаружило связь убийцы с подпольным вражеским «ленинградским центром». Начались массовые репрессии, пик которых пришелся на 1937 год. Спустя годы расследованием громкого убийства занимались многие комиссии, от хрущевской до горбачевской, но до сих пор в этой истории много домыслов. Об этом нашему корреспонденту заявила заведующая Музеем Сергея Кирова в Санкт-Петербурге Татьяна СУХАРНИКОВА, которая получила доступ к 58 томам уголовного дела, хранящемся в центральном архиве ФСБ РФ – в том числе и к дневникам убийцы...
Дело убийства Кирова шито белыми нитками, оно от начала до конца сфабриковано следователями, – рассказывает Сухарникова. – Когда читаешь подлинники документов, там ничего не сходится. Зато ряд подлинных документов проливают свет на личность Николаева и позволяют сделать вывод, что именно он готовил покушение.
– То есть виновен только тот, кто стрелял?
– Именно так. Николаев не причастен ни к «ленинградскому центру», ни к заговору. Убийство не было политическим. Но историков никогда не допускали к хранящимся в архиве делам, связанным с женой убийцы и ее ближайшими родственниками. Впервые это удалось сделать мне благодаря доверенности от сына Николаева – Маркса Леонидовича. Вот перед вами документ из архива – «Автобиографический рассказ» Николаева на 56 листах.
– И что же он говорит?
– После увольнения из Института истории партии безработный Николаев ведет дневник и пишет автобиографию в назидание детям – Марксу и Леониду. По записям можно проследить, как он пришел к мысли, что будет мстить. «Тяжело брешь пробить. Через 20 телохранителей надо взять перевес. Я много упустил хороших моментов. Но и теперь не буду стрелять из-за угла. Пусть меня убьют, но пусть и знают, как терзают и бьют рабочий класс, его верных сыновей».
Он уже дважды написал Сергею Кирову, пытался попасть на прием в Смольный, но не получил ни ответа, ни предложения восстановиться на работе. «Прошло времени немало – сперва с убедительными просьбами, потом от косвенных до прямого предупреждения, но ничто не помогает. Настал момент действия», – это записи от 29 октября. В дневнике Николаев описывает, как выслеживал Кирова, и прощается с матерью, с женой.
– Это он на память семье оставил?
– Он не думал, что будет арестована и расстреляна жена, а детей заберут в детдом. Он просто мечтал войти в историю: «Мой выстрел будет подобен выстрелу Желябова». Кстати, пророчество сбылось. Его выстрел положил начало массовому террору.
– Кем же был Николаев – мстителем, маньяком, ревнивым мужем?
– Он вырос в семье алкоголика, с рождения страдал рахитом. Мать, неграмотная уборщица, два года носила сына с Выборгской стороны в городскую больницу, где ему накладывали гипс. Ходить он научился только в деревне, куда его отправили в четыре года. В зрелом возрасте он был невысокого роста, с непропорционально сложенной фигура. Учился с трудом. Но тут грянула революция. И Николаев с его кое-как оконченными шестью классами стал вдруг занимать солидные должности: дослужился до референта в обкоме партии, пытался даже поступить в Институт красной профессуры.
– Неплохая карьера. Но почему же тогда его уволили?
– Последнее время Николаев работал в Институте истории партии разъездным инструктором. И уволили его за отказ подчиниться партийной дисциплине. В институте шла мобилизация коммунистов на транспорт, а Николаев отказался ехать в долгосрочную командировку, сославшись на слабое здоровье и наличие малолетних детей. На партсобрании он устроил склоку, после которой лишился партбилета. Не покаялся, а стал рассылать письма во все инстанции и обличать врагов, даже Сталину написал. Но ничего не помогало. И у него внутри будто резьбу сорвало...
– А разве Киров не соблазнил жену Николаева? Эта версия на сегодня чуть ли не главная в рассуждениях историков.
– Это полная чушь, когда пишут о пьяных оргиях в столовой Смольного, где работала жена Николаева. Хотя Киров знал весь свой аппарат и, безусловно, был знаком с Мильдой Драуле, но не более того. Драуле с Николаевым познакомилась в укоме комсомола в 1924 году. Мильда училась в гимназии, была хорошо воспитана. Невысокая, худенькая, неприметная, к тому же на три года старше Николаева. Она в последний год кормила мужа, который как безработный был лишен продовольственной карточки. Представьте, какая это обида для амбициозного человека, вчерашнего партийного функционера! Мысль о мести родилась у него в августе 1934 года.
– А как же «огурчики-помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике»…
– А чем, кроме домыслов, получивших официальный статус со слов Хрущева, это подтверждено? Да, Сталин на полную катушку использовал это убийство в своих целях, запустив механизм репрессий. Суды (а точнее, «тройки») строчили расстрельные приговоры, которые исполнялись в тот же день. Начинаются знаменитые «кировские потоки»: бывшие дворяне, священники, чиновники вместе с семьями отправляются в ссылку. Уже 6 декабря Сталин велел НКВД искать подельников. Выслали из Ленинграда бывших зиновьевцев с семьями, их бывших сторонников. В Ленинграде, Москве, Кирове, Харькове сразу после гибели Кирова было обнаружено «контрреволюционное подполье», все расстреляны. Без слушания сторон, без апелляции... Маховик раскрутился так, что чуть ли не в каждой советской семье оставил незаживающий след. Но то, что именно Сталин, говоря по-сегодняшнему, «заказал» Кирова, этого никакие документы и свидетельства не подтверждают. А история и беллетристика – это все же разные материи.
– Вы встречались с сыном Николаева, который в 2005 году запросил дело отца в архиве. Какое он на вас произвел впечатление?
– Хорошее. Он и его жена, тоже, кстати, из детей репрессированных – достойные люди, ничего не просят у государства. Его забрали у бабушки, которую как члена семьи врага народа вывезли на поселение. Маркса и младшего, Леонида, определили в детский дом как брошенных детей. Следы брата затерялись, а Маркс вырос, дослужился в гражданской авиации до старшего инженера. Умен, с чувством юмора. Ему передалось здоровье матери. В детском доме им занимались, он учил английский язык, играл на мандолине. Пережил в этом детском доме первую, самую страшную блокадную зиму. Их вывозили дистрофиками. Маркс Леонидович Драуле очень долго не знал, кто его родители, и только пожилым человеком, в бурные 1980-е выяснил свои корни. А в 80 лет благодаря архивным поискам впервые увидел на фотографии свою мать...
Как там у классика? «Жестокий век, жестокие сердца...»
