Впервые советский солдат Ян Сперксис отправился за границу улаживать чужие проблемы в июле 1956 года. Замполит объявил перед строем о том, что в Познани произошло контрреволюционное восстание и советская армия должна прийти на помощь братскому польскому народу. Ян Михайлович в полном соответствии с присягой выполнил свой интернациональный долг, за что и получил крест "Виртути милитари" III степени, который польские власти давали за отчаянную храбрость. Потом было участие в подавлении "контрреволюционного мятежа" в Венгрии, откуда он вернулся домой с медалью "Непсабадшах" и продолжил службу в родных железнодорожных войсках в поселке Титовка Мурманской области. В памятный ему день 1961 года солдат выстроили на плацу, и замполит сообщил им, что бельгийские колонизаторы хотят закабалить свободолюбивый народ братского Конго. Советское правительство, верное интернациональному долгу, решило оказать ему гуманитарную помощь своим воинским контингентом.
Что, такое "интернациональный долг", Ян Михайлович и тогда понимал не очень и за свою долгую жизнь так и не понял. Но солдату задумываться не полагается по уставу. И когда замполит предложил тем, кто хочет помочь народу Конго, сделать два шага вперед, он последовал за всеми. Эти два шага стали первыми на пути, который изменил всю его жизнь.
Солдат переправили в Кронштадт, где посадили на баржи. Три с половиной месяца продолжалось их плавание в душном трюме, где они сами сбили себе нары и деревянные перегородки. На судах были флаги гражданского флота, за всю дорогу они не заходили ни в один порт. Вот так из мурманских пятидесятиградусных морозов он попал в африканские "плюс пятьдесят".
Первое впечатление Яна Михайловича от порабощенного Конго наверняка расстроило бы его замполита.
- Я понял, что колониализм - хорошая вещь, - говорит он. - Роскошные дороги, дома, шикарные магазины...
Но пока солдаты находились в пути, ситуация в стране резко изменилась. И наши ребята оказались в плену. Их посадили в грузовики и по шоссе повезли все дальше и дальше в джунгли.
Особое впечатление произвели местные патриоты. Видевшие до этого негров только на картинках, ребята долгое время не могли разобраться, что за водопроводные трубы с дырками они все время таскают за собой. Дальнейшее знакомство с местными реалиями показало, что эти загадочные приспособления - не что иное, как бельгийские крупнокалиберные пулеметы.
Через месяц солдаты вполне сносно говорили на франконском языке. Поселили их в кемпе - лагере с мягкими койками и чистым бельем, в просторных палатках играла музыка, кормили как на убой. Там многие ребята первый раз в жизни увидели телевизор. Одно только мешало почувствовать себя как в санатории: вышки по периметру, на которых сидели чернокожие охранники.
- Бывало, идешь мимо, а он затвором клац-клац и целится в спину, - вспоминает Ян Михайлович. - Я физически ощущал, как ствол пулемета щекочет в аккурат между лопаток.
Замполиты исправно выполняли свою работу, рассказывая своим подопечным, как советское правительство во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым ночей не спит, думая о том, как их освободить. Спустя некоторое время солдаты начали сомневаться насчет бессонницы руководства страны в связи с их нелегкой судьбой. И через три с половиной месяца поняли: надеяться надо только на самих себя.
Идея побега принадлежала Сперксису. Под его руководством ребята отодрали от кроватей плоские железные спинки и заточили их на камне. Выдрали длинные жерди, которые подпирали палатки, и, используя их как шесты, вспрыгнули на вышки. Острыми заточками молниеносно перерезали горла охранникам, потом снесли ворота. Так 270 мужиков вырвались на волю. Сели на стоявшие у лагеря машины и понеслись в джунгли, к реке Конго. Там захватили паром и перебрались на другой берег, где их весьма доброжелательно встретили французы и поместили в очередной кемп. И снова - мягкие кровати, хорошие условия, кормежка, которая советским солдатам после родной перловки - казалась пищей богов. И самое главное - прекрасный кофе, о существовании которого до африканских приключений они даже толком себе не представляли. В те годы в солдатской столовой чаем называли кипяток, заваренный горелой хлебной коркой.
Но и в этих райских условиях русская душа тяготилась неволей. А потому, отдохнув три месяца в очередном кемпе, солдаты снова ударились в бега. На этот раз никого убивать не пришлось, особой охраны не было, погони - тоже. Как показал опыт, русский солдат - он и в Африке солдат. В джунглях, куда подались ребята, они не пропали, более того, быстро научились добывать пропитание и, ориентируясь по звездам, вышли к реке, кишмя кишевшей крокодилами.
На какой-то пристани захватили небольшой пароходик и на нем доплыли до самого крупного порта на побережье - Матади. Там на рейде стояло много кораблей, среди которых были советские. Вот радость! Появилась реальная возможность вернуться на Родину. Но не тут-то было. Вахтенные наших кораблей не подпустили их даже к трапу. "Ох, как обидно было, если бы вы только знали! - говорит Сперксис. - Родина выбросила нас, как мусор из помойного ведра, без жалости и сожаления".
Но еще хуже пришлось тем, у кого тогда не хватило смелости бежать из первого лагеря. По словам Сперксиса, они три с половиной года просидели в джунглях, многие заболели тропическими болезнями, некоторые умерли, но ни они, ни их семьи за три года, проведенные без кормильцев, не получили ни компенсации, ни зарплаты.
Последняя надежда была на советское посольство. Но там, выслушав оборванных соотечественников, сообщили им, что "советское правительство никого никуда не направляло, поскольку никогда не вмешивается в дела других государств". Выполняя интернациональный долг, наша страна не спешила отдавать долги своим собственным гражданам, которых в угоду политическим амбициям бросило на другой конец земного шара.
Тогда ушлые солдаты решили подойти к делу с другой стороны. Отправились в фотосалон и сфотографировались на фоне картинки, где были изображены местные женщины, собирающие урожай. Вождь племени балуба, выпускник советского вуза, согласился выдать солдатам справку о том, что вышеперечисленные двести семьдесят советских военнослужащих находились на сельхозработах в возглавляемом им африканском племени. Почему-то и это в посольстве не помогло.
Чужая страна, чужие люди, ни гроша за душой... На работу не брали, пришлось просить милостыню. Подавали бананы, другие фрукты. Но разве это еда для здоровых молодых мужиков! А потому, когда к ним подошли французские офицеры и спросили, кто из них хочет поступить на службу в Иностранный легион, солдаты снова дружно сделали два шага вперед.
Сначала служба казалась легкой и необременительной. До того как их решили отправить в Алжир, где уже семь лет шла война между французами и Фронтом национального освобождения Алжира. Изнуряющая жара, жажда, пыль, бои в пустыне. От раскаленной стали автоматов на руках оставались волдыри. Для того чтобы их охлаждать, пригоняли рефрижераторы. Но самым обидным было то, что били по ним из советских минометов, пушек и ППШ, потому что вооружение свободолюбивому братскому народу Алжира в порядке все той же интернациональной помощи поставлял СССР.
В Алжире Сперксис прослужил три года. Был награжден звездой - высшей солдатской наградой Франции. К тому моменту, когда генерал де Голль решил прекратить семилетнюю войну, из 270 вступивших в Легион солдат осталось лишь 100, остальные погибли. После окончания войны Сперксис вместе с оставшимися попал в Париж. О проведенных там годах Ян Михайлович вспоминает скупо. Покосившись на жену, лаконично заметил: "Хорошо там было..." И вправду: с чего бы это молодому здоровому мужику да при деньгах в Париже плохо было?
Домой вернулся в феврале 1968 года. Ребят на родине приняли, как воинов-интернационалистов, наградили грамотами и даже сфотографировали перед знаменем части. Сперксис говорит, что африканскую операцию проводило ГРУ, не поставив в известность КГБ. Благодаря несогласованности в действиях двух могущественных ведомств легионеры избежали трибунала.
По мнению Сперксиса, наемник - это обычная мужская профессия. В его латвийском роду о ней знали издавна: еще у Ивана Грозного воевали наемниками его предки. В его семье до 1940 года, когда в Прибалтику вошла Красная армия, хранилось 27 офицерских патентов.
- Наемники были, есть и будут до тех пор, покуда будут войны, - уверен Сперксис. - Адреналин в крови бродит, его надо куда-то выплескивать.
А вообще слово "наемник" он не любит, предпочитая ему выражение "солдат удачи".