Теперь их называют ангелами. Маятник качнулся от стены молчания к обожествлению. Ведь труднее всего предположить, что они всего лишь тоже люди… И есть место, куда можно прийти на них посмотреть. Московский театр людей с синдромом Дауна — «Театр простодушных».
Похожими друг на друга кажутся они при первом взгляде, как кажутся на одно лицо всем европейцам жители Черного континента. Не влезающие ни в какие рамки — кроме тех, что налагает болезнь. Прямодушные, бросающиеся целоваться при первой встрече. Не помнящие зла. Уникальные, как уникален каждый живой организм, и бредущие всю жизнь с ярмом клейма — больной, не такой, изгой. Даун.
Раньше это было ругательством, теперь о них принято рассуждать в художественной среде. У «Театра простодушных» есть «Хрустальная Турандот», они выступали в Версале, ходить на их спектакли — хороший тон... Режиссер простодушных с фамилией Неупокоев тоже в
Чудо любви
«Я работал актером в Минске, страшно во всем разочаровался и приехал показываться в Москву. Но здесь все было переполнено, меня никуда не брали, было страшно больно и непонятно, как жить дальше», — рассказывает Неупокоев.
Он поехал в санаторий залечивать раны — и встретил там мам с детьми с синдромом Дауна. Тридцати-, сорокалетними детьми, привязанными к маминым юбкам и уставшим рукам, вполне себе счастливыми, какими и могут быть только дети, еще недостаточно взрослые для того, чтобы увидеть себя со стороны и начать от этого страдать. Мамы упросили безработного актера поставить с детьми пьесу, хоть
Через три года репетиций этот спектакль станет визитной карточкой труппы театра без сцены.
«Мне не нужны были артисты — мне нужны были люди. Гоголь писал как будто специально для них, моих ребят не нужно было даже гримировать!»
Но как раз людей у него и не было. Неупокоев обзванивал семью за семьей по списку организации «Даунсайд Ап» — 200 адресов!
На
И непонятно, что именно она имела в
У Бога нет лишних людей
Единственный раз за десятилетие он пожалел о том, что ввязался во всю историю со своим удивительным театром — даже не тогда, когда перерывы между спектаклями были по несколько месяцев, когда ни копейки не удавалось заработать даже на костюмы, а когда все актеры опоздали на прогон, промешкав со сборами, а на спектакле мамы, которые за кулисами переодевают своих детей, перепутали все костюмы...
«Руслан ушел в туалет и не выходит! Детский сад на лямках!» — за волнующимся плюшем перед спектаклем по А. Ремизову «Прение Живота со Смертью»
Света Асанова, всю жизнь мечтавшая о сцене и специально переехавшая из Мурманска к тете в Москву, выходит
К жизни, в которой Витя Бодунов, молодая звезда театра (ему 20), целыми днями, свободными от репетиций, играет в футбол. Дима Макаров, по возрасту уже Дмитрий Палыч, попавший в мировой список выдающихся людей с ограниченными возможностями, всю ночь напролет смотрит телевизор. Никита Паничев печет пирожки для младшего брата и мечтает жениться... К жизни, которая никогда не станет
«Мои ребята не чувствуют ущерба в своей личной судьбе, потому что не рефлексируют, в отличие от нас. А ведь только на этом пути человек становится личностью. И они свято верят в то, что они артисты. А я: Я сам уже запутался, кто они». Мы сидим после спектакля в темном фойе, мамы уводят артистов домой, режиссер все еще на волне спектакля — не успокоился, нервничает, машет руками. Он говорит потоком сознания, смешивая смыслы, говорит так, как сказали бы ОНИ, если бы могли думать так глубоко и больно: «Каждый человек рождается зачем то, у Бога нет лишних людей: Даже гениальный Пушкин сомневался в себе, а они не сомневаются — но они тоже нужные, ведь так?»
Антон Дебелов в ангельском хитоне кладет мне дрожащую голову на плечо и гладит ладони: «Я могу быть рядом, ведь так?»
Наверное, бездомный, добрый и странный театр людей с синдромом Дауна, с афишек которого уже давно снят предупреждающий диагноз, нужен для того, чтобы больше никогда не опускался занавес над жизнью таких простодушных. Пусть даже они и не ангелы, а просто другие.
