Отправляясь в космос, человек всегда рискует. Но насколько оправдан этот риск? Ответ постарались дать в острополемической статье астронавты, уже совершавшие полеты на орбиту: Роберт Бенкен (руководитель американского отряда звездоплавателей), Майкл Баррат, Шеннон Уолкер и Пегги Уитсон. Статья на днях опубликована на сайте космического центра имени Линдона Джонсона под заголовком «Стандарты здоровья при длительных космических полетах и исследованиях: этические принципы и директивы». Принципиальный вопрос: идти ли человеку дальше в космос или остановиться из-за опасностей, подстерегающих первопроходцев?
Риск гибели членов экипажа во время полугодового полета на Международной космической станции (МКС) из-за медицинских проблем оценивается как 1/230. Между прочим, за время эксплуатации звездного дома в нем побывали уже 209 космонавтов из 15 стран, включая туристов, а число посещений составило более 340. Возможность гибели на МКС из-за столкновения с метеороидом или космическим мусором существенно меньше: 1/350. Совокупный риск составляет при 6-месячном полете 1/67, а при годовой командировке – 1/47, то есть более 2%. Что же касается воздействия внеземной радиации, то повышение риска возникновения смертельного рака после полета не должно превышать, по стандартам НАСА, 3%.
Приведя эти данные, авторы ставят вопрос ребром: надо ли отказываться от пилотируемых полетов в дальний космос из-за того, что, например, космическая радиация, как выяснилось недавно, выходит за рамки утвержденных лимитов? Астронавты напоминают: при планировании лунных миссий на «Аполлонах» риск оценивался как очень высокий – 1/11, и это помимо медицинского аспекта. Можно сказать, астронавтам тогда повезло. Но если бы земляне осторожничали, едва ли бы они побывали на Луне…
Риск первого полета, как считают специалисты, может быть в десять раз выше всех предсказанных опасностей, ведь экипаж отправляется в неизвестность. А может, страхи напрасны. Так, первоначально предсказывалось, с вероятностью в 20%, возникновение декомпрессионной болезни у космонавтов, совершавших выходы в открытый космос в скафандрах. Но ни одного такого случая зафиксировано не было.
В статье приводится любопытная таблица. Из 218 американцев, совершивших короткие рейсы на шаттлах, умерли 24. Из 28 вообще не летавших в космос астронавтов умерли 11. А вот все 46 участников многомесячных экспедиций, работавших на МКС и на нашей станции «Мир», живы.
Конечно, астронавты не пойдут на безоглядный, авантюрный риск. Но в будущих миссиях и нормы, и риски будут выше, чем при полетах на низких орбитах. И пусть каждый звездоплаватель решает сам, готов ли он к этому или нет. «Чрезмерно консервативные медицинские стандарты, касающиеся здоровья астронавтов, – подчеркивается в статье, – могут ограничить многообещающие исследования, особенно в тех случаях, когда технический риск тоже имеет очень высокую вероятность».
Энтузиасты космонавтики публично обращаются прежде всего к Институту медицины, от позиции которого будет многое зависеть: «Отряд астронавтов активно поддерживает политику пересмотра связанных со здоровьем экипажа норм, которые будут использоваться при исследованиях за пределами низкой околоземной орбиты (НОО). НАСА, вероятно, увеличит нынешние медицинские стандарты при полетах дальше НОО, поэтому негативные последствия для послеполетной жизни каждого участника экспедиции должны быть сведены к минимуму за счет активного, постоянного мониторинга состояния здоровья и своевременного лечения».
Еще один аргумент авторов статьи состоит в том, что проблема рисков, опасности для здоровья затрагивает очень небольшой круг людей: экипажи маленькие (4–6 человек), да и отправляться в космос такие миссии будут нечасто...
Вот такой манифест обнародовали звездоплаватели, готовые, несмотря на огромный риск, лететь на разведку в дальний космос. В статье приводится пример: альпинист, идущий на штурм Эвереста, рискует, но это его выбор и его право. Астронавты тоже должны иметь право выбора, возможность идти на осознанный риск во имя захватывающих целей. Такова позиция Роберта Бенкена и его коллег. Они лишь просят после возвращения на Землю проводить постоянный мониторинг здоровья астронавтов, чтобы, например, можно было выявить рак на ранней стадии.
Между прочим, данные о потерях от онкозаболеваний ни на официальных сайтах, ни в открытых научных публикациях найти невозможно. А НАСА умышленно скрывает эти сведения. Например, указывает «умер от сердечного приступа», умалчивая, что приступ произошел в процессе лечения тяжелого рака.
Обратимся к фактам. Из 18 летавших астронавтов, умерших от болезней, 11 (61%) имели диагноз «онкология». Тогда как среди всех американцев доля умерших от рака в течение года составляет 25%. А ведь в астронавты отбирают самых здоровых, к тому же некурящих... Где же, спрашивается, 3% повышенного риска рака, о которых говорится в стандартах НАСА? Кстати, и в нашей стране из 23 космонавтов, скончавшихся от болезней, 10 (43%) умерли от рака. Тогда как среди остальных россиян эта цифра составляет 17%.
«Но как объяснить, что рак чаще поражал тех, кто совершал короткие космические полеты? Казалось бы, чем дольше летаешь, тем больше получаешь доз. Может, дело вовсе не в радиации?» – озадачил меня однажды известный российский медик. Другой специалист дал этому простое объяснение: «Многое зависит от индивидуальных особенностей организма космонавта. Для кого-то и относительно большая доза радиации не страшна, а кому-то надо совсем немного облучения. Малая доза в этом случае играет роль спускового крючка». Как бы то ни было, факт налицо: астронавты и космонавты умирают от рака в 2,5 раза чаще, чем другие жители страны.
Зная эти цифры, можно ли увеличивать нормы облучения экипажей?
Слово эксперту
Вячеслав Шуршаков, заведующий лабораторией радиационного контроля пилотируемых полетов Института медико-биологических проблем РАН:
– Как показывают исследования, риск раковых заболеваний от ионизирующего излучения возникает при дозах от 50 миллизивертов (для сравнения: при рентгенгографии грудной клетки пациент получает
0,3 мЗв). На МКС член экипажа получает в полугодовой экспедиции 90–100 мЗв. Тем не менее стандарты – и наши, и американские – допускают облучение космонавтов или астронавтов в течение года в объемах до 500 мЗв. А максимальная доза за всю карьеру российского космонавта не должна превышать 1000 мЗв. У американцев допустимый уровень даже повыше и зависит от возраста и пола пилота. Чем старше астронавт, тем больше радиации он может получить. У женщин более щадящие нормы.
Однако эти нормы сегодня, когда мы знаем о вредном воздействии радиации гораздо больше, являются, по мнению специалистов, существенно завышенными. Что такое получить 1500 мЗв? Это значит, что астронавт заболеет раком с очень большой вероятностью. Или в 55 лет он уже считается старым, не жалко? Но люди все-таки не расходный материал… Между прочим, предельно допустимая годовая доза для хрусталика глаза, согласно Международному комитету по радиологической защите, составляет 150 мЗв. Впрочем, даже и при меньших дозах у многих астронавтов была обнаружена катаракта… Словом, в кулуарах международных конференций я не раз слышал: нормы необходимо снижать.
Однако все больше ученых ратует за повышение стандартов. Данные, полученные с американского марсохода, показывают: каждый член марсианской экспедиции за полтора года может получить суммарную дозу свыше 1000 мЗв, что выше нынешних норм. Значит, закрывается шлагбаум на пути человека в дальний космос? Чтобы выйти из тупика, предлагается пересмотреть стандарты. НАСА, насколько я знаю, изучает такую возможность. И громкое обращение астронавтов как раз и направлено на то, чтобы заглушить скептиков, помочь принять рискованное решение.
Астронавты – люди смелые, рисковые, рвутся в бой. Но все же, на мой взгляд, надо подходить к проектам пилотируемых полетов в дальний космос с большой осторожностью. Если разбился мотоциклист, это трагедия его личная, родных, друзей. А если погибнут или умрут вскоре после возвращения члены международной космической экспедиции, это станет трагедией всех землян. И надолго затормозится развитие космонавтики.
