
В 1957 году в Москве на площади Дзержинского перед зданием КГБ появился... ковер-самолет. Укрепленный на тросах, он повис над землей, а трое ребятишек сверху радостно приветствовали зрителей. Как могло возникнуть столь легкомысленное сооружение на таком зловещем месте? У дома, про который рассказывали не очень смешной анекдот: «Не скажете, где тут Госстрах? — Госстрах не знаю, а Госужас у вас за спиной». И почему его через год заменили на Железного Феликса?
На снимках фоторепортера ТАСС Валентина Хухлаева тот самый ковер-самолет, причем в двух ракурсах. Интересны оба. Тот, что справа, сделан 27 июля 1957 года, накануне открытия VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Фото разместили газеты разных стран под заголовками: «Ковер-самолет на Лубянке», «Сказочный символ хрущевской оттепели» и даже «Джинн околдовал КГБ» (намек на фильм «Старик Хоттабыч», который вышел на экраны двумя неделями раньше и стремительно набирал популярность).
Конечно, появление подобного арт-объекта восторга у «бойцов невидимого фронта» не вызвало. Но тогда они сидели тихо, как мыши: после XX съезда КПСС в феврале 1956-го, где Хрущев назвал Сталина и НКВД главными виновниками массовых репрессий, ореол всевластия грозной организации временно потускнел, а ее членов больше волновала собственная безопасность. А создатели инсталляции утверждали, что она просто необходима на площади перед «Детским миром»: ведь крупнейший в Европе детский магазин, открытый 1 июня 1957 года, демонстрировал гостям фестиваля воплощение идеи о самых счастливых советских детях. Чекисты спорить не стали: в 1954 году они уже пытались помешать строительству этого универмага, имея свои виды на участок земли на месте снесенного Лубянского пассажа. Но решение было не в их пользу. И открытие «Детского мира» многие в стране восприняли как еще одно доказательство оттепели...
Однако магазин интересен не только этим. Взрослые с восторгом рассказывали об эскалаторах с этажа на этаж, двухъярусном атриуме с каруселью, показывали приобретенный «дефицит»: детские колготки (вместо чулок на резинках), чехословацкие туфли, финские комбинезоны: Детям же запомнился сказочный теремок, а еще часы-домик, где из окошка выскакивала кукушка, а из дверей по бокам появлялись куклы. И редкость по тем временам: автомат по продаже карандашей, ручек и тетрадей. Он принимал только 15-копеечные монеты, а удобней всего было их разменять, купив мороженое — самое вкусное на свете! В общем, в магазин устремились дети и родители со всей страны, очереди тянулись вдоль Театрального проезда и Пушечной улицы. Но, конечно, не во время фестиваля.
На этом фото, кстати, еще одна интересная деталь: автобусы ЗИЛ-158 перед «Детским миром» — юбилейная серия, 150 штук, выпущенные специально для гостей фестиваля. Конечно, их не хватило: в Москву приехали 34 тысячи человек из 131 страны. Для перевозки использовали старые ЗИС-155 и специально закупленные французские «Шоссоны», немецкие «Бюссинги», венгерские «Икарусы». А еще решили перевозить молодежь на: бортовых грузовиках: дескать, так им удобней будет и москвичей посмотреть, и себя показать. Идея, вызванная необходимостью, оказалась удачной, а разноцветные, окрашенные в цвета фестиваля грузовики, окруженные толпами ликующих москвичей, стали приметой московского праздника молодежи, растиражированной в десятках фоторепортажей иностранных корреспондентов.
Габриэль Гарсиа Маркес, один из гостей фестиваля, в очерке «СССР: 22 400 000 квадратных километров без единой рекламы кока-колы!» писал: «Это народ, который отчаянно жаждет иметь друзей». По его словам, иностранец в те дни не мог просто купить мороженое или посидеть в летнем кафе — его счет тут же оплачивали люди из очереди или соседи по столику. Москвичи помогали найти такси заблудившимся туристам (и платили за проезд!), показывали дорогу, дарили сувениры. И не могли наговориться (притом что мало кто тогда знал иностранные языки). «Железного занавеса больше нет, — утверждал Маркес. — Он в прошлом. Люди хотят переписываться лично, разговаривать о том, что интересует всех, с людьми всего мира».
Считается, что фестиваль ускорил ход перемен в СССР. И тем удивительней нам сегодня, что всего через год, в декабре 1958-го, на той же площади, где гостей встречал сказочный ковер-самолет, появился памятник — символ самых жестоких страниц советской истории — террора, не знавшего сомнений и милосердия. Однако не все так просто...
Не секрет, что Сталин не любил Дзержинского. И даже называл его «активным троцкистом», намекая, что тот поддержал Троцкого, призывавшего создавать трудовые армии и подчинить профсоюзы партии (знаменитая дискуссия о роли профсоюзов). А все чекисты, которых когда-то привел Железный Феликс, в 1930-х были расстреляны. При Хрущеве, кстати, произошло нечто похожее: всех выдвиженцев Берии уволили (но хоть не казнили!) Да и вообще органы основательно подчистили: своих мест лишились около 20 тысяч человек. Министерство госбезопасности (МГБ) «понизили» до Комитета (КГБ). А в противовес культу Сталина с подачи Хрущева стали создавать культ: Дзержинского и первых лет ВЧК: дескать, тогда она боролась «только с контрреволюцией, а не с честными партийцами».
Утверждалось, что «хороший» Феликс Эдмундович отстаивал революционную законность и запрещал пытки и избиения — в отличие от негодяев Ягоды, Ежова и Берии. Эта формула пропагандировалась в книгах и кино (например, «В дни Октября», «Синяя тетрадь», «Именем революции»). Именем Дзержинского называли города, улицы и корабли. Апофеозом кампании стало торжественное открытие в декабре 1958-го памятника Дзержинскому напротив здания КГБ. Предполагалось, что Железный Феликс будет напоминать сотрудникам органов о гуманизме и соблюдении социалистической законности. Что из этого получилось, мы знаем...
Памятник простоял на Лубянке 30 лет и три года (почти!). После августовского путча ГКЧП 11-тонную громаду чуть было не снесла разгоряченная толпа, для которой Дзержинский вновь стал символом террора (годы перестройки и гласности не прошли даром). 22 августа 1991 года памятник демонтировали (на фото — вечер того самого дня), и страсти на время улеглись. Но ненадолго...
Разговоры о том, что Феликса надо вернуть на Лубянку, ведутся уже четверть века. Противники этой идеи предлагают другие варианты: от памятника Александру Невскому до Никольского фонтана. На картине Константина Юона «Лубянская площадь зимой» (1905) мы видим тот фонтан, получивший название от Никольской башни Китай-города (прямо за ним, рядом с Проломными воротами). А на углу справа, перед часовней Святого Пантелеимона, тот самый Лубянский пассаж, вместо которого построили «Детский мир». Художник рисовал площадь из окон страхового общества «Россия» — в 1920-х это здание заняла ВЧК...
В начале XX века Никольский водоразборный фонтан частично еще выполнял свою функцию: снабжал водой жителей окрестных улиц, извозчиков и водовозов (подобные фонтаны были установлены на всех крупных площадях Москвы, пять из них, включая Никольский в 1835 году, оформил скульптор Джованни Витали). В день фонтан доставлял примерно 26,5 тысячи ведер — почти 344 тонны воды. Но по мере развития водопровода необходимость в водоразборниках уменьшалась, и в 1934 году, при реконструкции площади, фонтан демонтировали и перевезли в Нескучный сад.
Где он ныне и пребывает. Возможно, в ожидании возвращения на прежнее место? А что, сразу бы всем спорам конец! Лучше такого варианта разве что ковер-самолет на Лубянке...