Советским людям происходящее объяснили просто - строятся "железные рудники". На вагонах, платформах, которые шли сюда, именно эта надпись - "железные рудники" - и значилась. Рассказывают, один местный геолог, хорошо знавший места, долго и шумно возмущался, доказывал, что никакой руды здесь нет. Пока его не вызвали в одну организацию и не сказали ласково: есть там руда, есть, не сомневайся...
- 26 февраля 1950 года Сталин подписал постановление о строительстве в Красноярском крае комбината N 815, - рассказывает Павел Морозов, начальник отдела по связям с общественностью ГХК. - Таким было первое закрытое наименование комбината, а в открытую его называли - "Восточная контора". Выбор пал на Красноярск, потому что баллистических ракет в то время у противников наших не было, а долететь сюда самолетом довольно трудно, от границ далеко. Кроме того, для охлаждения активной зоны реакторов надо много воды, а тут река Енисей рядом. Плюс изыскатели из Ленинграда именно здесь нашли хороший монолитный скальный массив.
Павел Васильевич Морозов, кстати, приехал сюда в 53-м, когда многие строения и жилые кварталы, огороженные колючей проволокой, уже были. Попытался прогуляться по поселку в полуботинках, но тут же увяз в грязи. Примерно в то же время здесь построили и первый кинотеатр. Чтобы попасть в него на открытие, потребовался взвод солдат - через ухабы и лужи женщин переносили на руках.
Морозов - своего рода ходячая энциклопедия - о городе и комбинате может рассказывать часами. Сыплет вперемежку то цифрами, то байками.
- Строили ГХК московские метростроевцы, - говорит он, - инженерный состав был полностью вольнонаемным. А вот рабочая сила, бригадиры - из числа заключенных, через комбинат за все годы их прошло порядка 80 тысяч. Принято считать, что все здесь создано на их костях, но это неправда. Для заключенных, которые хорошо работали, был введен и хороший зачет - за один день можно было заработать три. Текучесть кадров поэтому была большая. И директор стройки стал просить, чтобы присылали людей с большими сроками, хотя бы по 10 лет. Кормили их совсем неплохо, мне самому в этой столовой приходилось обедать - борщ, гуляш, котлеты. А на входе стояла кадка с соленой горбушей. Каждый мог брать столько, сколько хотел.
Работников ГХК и сейчас кормят, что называется, до отвала. По талону стоимостью 18 рублей (а людям они достаются даром) можно пообедать в столовой "Арктика", расположенной у входа на подземное предприятие. И за один раз отведать: суп, второе блюдо, салат, нарезку из разных сортов колбасы, сметану, кефир, сок... А затем смело идти на работу.
Реакторное и радиохимическое производство, атомная ТЭЦ находятся в скальных выработках в глубине горного хребта или, как принято говорить в просторечье, в горе. Аналогов подобного размещения атомного производства нет ни в нашей стране, ни в мире. Под землей, кроме того, раскинулись 420 улиц и проспектов, до рабочего места можно добраться на электропоезде, как в метро, на велосипеде или просто пешком. Раньше в горе работали свои поликлиника и столовая, но сейчас их вынесли на открытый воздух. Даже если что-то вдруг случится, машина "скорой" и так может доехать до любого объекта за считанные минуты.
Не работают уже, зияют пустыми глазницами, два реактора по производству оружейного плутония - то, ради чего, собственно, все это подземное царство и создавалось. Они действовали в проточном режиме более 30 лет, то есть вода, использованная для производственных нужд, напрямую, без всякой очистки сбрасывалась в Енисей. В 1992 году реакторы были остановлены. "Зеленые", давно доказывавшие, что в донных отложениях реки накоплено изрядное количество радионуклидов, праздновали победу, тихо радовались жители окрестных деревень. А здесь, под землей, проливали скупые слезы и несли к реакторам цветы - как будто на могилу близкому человеку.
Под напором "зеленых" похоронили, пока во всяком случае, и строительство перерабатывающего комплекса завода РТ-2 по регенерации отработавшего свое ядерного топлива. Стройка заморожена и законсервирована, причем по всем правилам. Почти готовые корпуса не разваливаются, могут простоять еще долго. Рядом - действующее хранилище, отработавшее топливо свозится сюда с российских и украинских АЭС, в специальных сборках из циркония покоится под толстым слоем воды.
Воду эту налил в кружку и демонстративно выпил перед теле- и фотокамерами Вениамин Филиппович Ершов, начальник цеха по транспортированию и технологическому хранению облученного ядерного топлива. И нам с фотокорреспондентом предложил попробовать, но как-то не захотелось. Он уверял, что вода для внутреннего употребления - безвредная, а вот купаться в ней не стоит. Если смотреть на своего рода бассейны в темноте, отчетливо видно свечение - неземное какое-то, статическое.
В помещениях хранилища почти на каждом углу стоят дозиметры - и ничего, не зашкаливает, радиационный фон везде ниже допустимой нормы. Чтобы попасть сюда, надо пройти через какое-то новейшее американское устройство, оснащенное массой приборов, задраенное пуленепробиваемыми стеклами. С одной стороны, чтобы террористы ненароком не ворвались, с другой - чтобы не вынесли радиоактивные материалы - приборы молниеносно реагируют даже на доли грамма. Вход в цех разрешен только в спецодежде - в халатах, бахилах и смешных колпаках.
- Я работаю в хранилище 15 лет, с момента пуска, - рассказывает Вениамин Ершов, - принял 6 тысяч сборок, в каждой по полтонны урана - и ни разу никаких инцидентов. В Челябинске-40, где я тоже работал в 50-е годы, такие случаи бывали, там я за смену брал столько радиации, сколько здесь не беру за год. Однажды к нам приезжал писатель Виктор Астафьев, посмотрел на все и сказал: "Ну, у вас тут современный завод, а мне говорили: свалка, свалка..." Так что все зависит от культуры производства и экономического состояния страны. Отсутствие денег, естественно, скажется и на нашем предприятии - оборудование стареет, требует ремонта и модернизации.
Кстати, о деньгах. Мировые цены за хранение облученного ядерного топлива в среднем - миллион долларов за тонну. В одном вагоне в Железногорск привозят 12 сборок, то есть 6 тонн, в одном составе - 6-8 вагонов. За один рейс, выходит, можно заработать около 50 миллионов долларов. Мировые цены, однако, к нам не имеют никакого отношения, потому что ввоз отработавшего топлива из-за рубежа в Россию запрещен. А отечественные и украинские АЭС рассчитываются совсем по другим ставкам и живыми деньгами - только на 25 процентов.
В 1994 году тогда еще президент Борис Ельцин побывал в Железногорске и под впечатлением увиденного подписал указ о структурной перестройке атомного производства в городе. Там, в частности, был пункт, разрешающий ввоз радиоактивных отходов из-за границы. "Зеленые" по этому поводу возмутились, подали в суд - и процесс выиграли. Данный пункт указа был отменен как противоречащий закону.
Примерно в те же годы в Железногорске закрыли еще один объект - так называемую площадку-27, "линзу", предназначавшуюся для закачки жидких радиоактивных отходов. Подходящее место геологи нашли на левом берегу Енисея, а комбинат находится на правом, поэтому под рекой было решено построить тоннель длиной в два с лишним километра и проложить по нему трубопровод.
Однако площадку-27 построить так и не успели, тоннель официально в эксплуатацию принят не был. Хотя он есть, и по нему, если очень надо, можно ездить на автомобилях. Таким образом, например, предварительно оформив спецпропуска, в Железногорск из деревни Атаманово возят молоко, сыр, масло, сметану. Свежая деревенская продукция пользуется в городе повышенным спросом, за молочком очередь занимают с семи утра.
ЗАТО - Закрытое административно-территориальное образование, как согласно всем документам именуется Железногорск, хоть и расположено в Красноярском крае, имеет строго федеральное подчинение. Это своего рода государство в государстве, границы которого всегда на замках, вокруг города действует целая сеть контрольно-пропускных пунктов. Однако времена меняются, в оборонном комплексе страны видны бреши, значит, и здесь надо учиться жить по-другому.
- В последние годы в силу своей закрытости мы стали жить хуже, - говорит мэр Железногорска Андрей Катаргин. - У нас - высокая безработица. Если раньше город полностью снабжался Москвой, сегодня из Красноярского края завозим все, начиная с угля, заканчивая мясом. И новые производства, которые мы создаем, тоже ориентированы на вливание в Красноярский край. Например, добывается в крае лес, обрабатывается у нас и отправляется на экспорт. Если уменьшился госзаказ, значит, нужно создавать замещающие предприятия.
Они и создаются. Строится завод по производству полупроводникового кремния, который в России не производится больше нигде. Раньше кремний поставлял Запорожский титано-магниевый комбинат, сейчас связи с Украиной разрушены, наша страна осталась ни с чем. А без кремния не работает никакая электроника, будь то телевизор или военная техника. Действует участок по получению углекислотных экстрактов, другими словами - экстрактов сибирской пихты, ромашки, календулы, которые используются в медицине и парфюмерной промышленности. Производят биологические стимуляторы - для повышения урожайности, выпускают оптико-электронные пожарные извещатели, термоэлектрические модули, сталеалюминиевые электроды... Новые маленькие предприятия потихоньку занимают опустевшие ниши огромной горы.
А 100-тысячный город, выросший из поселка заключенных, утопающего в грязи, теперь солидно именуется Железногорском. Хотя железной руды здесь - прав был тот строптивый геолог - как не было, так и нет.