Брянский электромеханический завод - последнее крупное государственное предприятие в городе. Остальные гиганты распроданы. Сложные сверхчувствительные радиолокационные установки, собранные здесь, крепили противовоздушную оборону не только бывшего Союза, но и других стран...
Николай Васильевич Гаридов попал на завод 40 лет назад, когда построили самый первый цех. Точил детали на револьверном станке, потом наладчик программного оборудования и бригадир. Бригада Гаридова перешла тогда на хозяйственный расчет, и в конце месяца все уже знали, сколько заработали. Для верности скинулись по трояку и купили калькулятор. Совет бригады распределял прибыль согласно "трудовому вкладу" каждого: обиды случались, но несправедливостей не допускали.
- У меня минуты свободной не было, - вспоминает Николай Васильевич. - Много лет подряд избирали депутатом горсовета, и, представьте себе, добился, чтобы на месте пустыря возник розарий. Теперь-то его затоптали, поставили рядом магазин. Дороги помогал строить, за больницами приглядывал...
Награды на Гаридова сыпались. За одну пятилетку - орден Трудового Красного знамени, за другую - Октябрьской революции, за третью - орден Ленина. В парторгах ходил десять лет, но особо перед верхами не юлил, авторитет старался употреблять на пользу своему цеху. Семью кормил один, потому что жена заболела. Денег хватало, к началу перестройки накопилось 15 тысяч. Хотел купить машину, когда сын окончит военное училище, но не успел. По выражению рабочего, "стебануло" его государство. Сберегательную книжку открыл, а в ней - пыль...
Огромное оборонное предприятие стало гаснуть. Самостоятельно торговать военным оборудованием не разрешили, заказов военное ведомство не давало. Замкнутый круг. Инженеры оставляли насиженные места и уходили в рыночные торговцы. Несколько лет жили только за счет валюты, полученной от египтян, купивших несколько радиолокационных установок. Года три назад, когда появился серьезный заказ, директор оглядел свою гвардию и испугался: а ведь уже нет ни рук, ни голов, чтобы осилить задачу. От сделки отказались - и еще сильнее погрязли в трясине.
- Теперь каждый вечер гадаешь, найдется завтра работа или по цеху всю смену будешь бродить без дела, - печалится орденоносец. - Мастер дает работу, идешь на склад, а металла нету. Или такую железяку дадут, какую еще механик Нартов при Петре Первом точил. Хорошо, что начальник цеха находит заказы у старых знакомых, а без того бы караул кричи. Я чувствую себя посвободнее, потому что пенсионер, а другому-то и слова сказать нельзя...
Средний доход у рабочих цеха, в котором трудится Гаридов, - 3 тысячи рублей, но с мая денег не видели. Комплектовщицам и контролерам платят всего по 700 - 1000. Семьи живут впроголодь. Николай Васильевич говорит, что ему, по скромности, денег хватает - с пенсией, но других рабочих жалко. Жены уже нет рядом, семья Николая Васильевича - это семья сына, который служит в пожарном управлении. Иногда радует внука подарками, но старенькую квартиру нужно ремонтировать, потому баловать мальчика удается не так часто, как хотелось бы.
А не жалуется Гаридов на жизнь по той причине, что получил рабочую закалку. Хотя нужда выглядывает из всех углов его крохотной дачи, куда он приглашает отведать медовки - яблок, сумку которых утром оттащил в цех. Мужики враз схрупали те яблоки и попросили принести еще. Не у всех есть клок земли в пригородном поселке Хотылево.
Дачу он купил давным-давно, чтобы больная жена могла здесь отдыхать от городской тревоги. Пять соток вместе с ним теперь кормят и семью сына. На песке, правда, зелень плохо растет, но Гаридов старается. Даже виноград сберег и угощает им всех знакомых. Вот только донимает ворье, собирающее с дач цветные металлы. Две зимы подряд взламывают веранду и уносят все, что блестит. На днях пришел Николай Васильевич и видит: валяется какой-то ковш. Сначала и не понял, что это любимая поварешка, которая в хозяйстве нужна и для полива, и для кухонных дел. Оказалось, отломали у поварешки алюминиевую ручку. Пришлось мастерить новую. Шутит:
- Ковш большой приготовил, хотел на пенсии похлебать всласть, да, видно, не получится.
В одном углу дачки диплом победителя социалистического соревнования и вымпел коллектива коммунистического труда, в другом - большой черно-белый портрет. Когда-то Николай Васильевич лицезрел себя на главной городской аллее, где были выставлены портреты передовиков. С началом разрухи ему предложили забрать свое изображение, и он прикрепил его большими кнопками на стене дачного домика.
- Тут теперь моя доска почета, - говорит, сидя на скамейке под виноградной лозой, Гаридов. - А на заводе кому мы нужны? Вот Касьянов недавно осмотрел оборонные предприятия. Но какие? Авиационные. А до тех, что работали на ПВО, когда очередь дойдет? Или, может, нам уже не надо защищать небо над головой?.
За дачными садами грохочет электричка. Николай Васильевич вспоминает, что вечером нужно в городскую квартиру. Мог бы переночевать и здесь, несмотря на набеги шпаны, но в квартире ждет кошка с котятами. Гаридов помнит свою обязанность перед живым существом - не хочет брать пример с тех, кто забыл, как он считает, все обязанности перед рабочим людом...
14:24
Шольца напугал «Орешник»
