Кто не боится Марину Абрамович?

Абрамович может вырезать звезду обычным лезвием у себя на животе, вытерпеть издевательства разъяренной публики, пролежать несколько часов под скелетом или целый день пристально смотреть в глаза посетителям выставки. Героизм современной художницы оценил корреспондент «Труда».

О Марине Абрамович мир узнал в 70-е, когда 29-летняя художница сбежала от гнета матери из родного Белграда в Нидерланды, чтобы посвятить себя главному — искусству. Материалом для творчества она выбрала не кисти и краски, а собственное тело. Так, в перформансе «Ритм 0» (1974) Абрамович разложила на столе ножницы, плеть, розу, пистолет с одной пулей — в общей сложности 72 предмета — и позволила зрителям делать с ее телом все. За шесть часов ее одежду искромсали, тело изрисовали, а в конце перформанс пришлось прервать — один из посетителей вложил в руки художницы заряженный пистолет и приставил его к виску.

Такими же шокирующими были и ее перформансы с Улаем — немецким художником и возлюбленным, а лучше сказать, постоянным спутником Марины. Вместе они были 12 лет и за это время успели создать больше полусотни перформансов, в которых открыто ставили на себе опыты: целовались не дыша до обморока, связывали волосы, смотрели в глаза друг другу по несколько часов. Жили они в черном ситроене, который, кстати, тоже представлен в «Гараже». А когда пришло время расстаться, они пошли навстречу друг другу с разных концов Китайской стены, встретились и больше не виделись. Этот перформанс занял полтора месяца.

70-е и 80-е можно назвать периодом бури и натиска Марины Абрамович: она не щадила ни себя, ни аудиторию. Раздевалась, калечила себя острыми предметами, играла с огнем и вовсю испытывала свое тело и душу на прочность, объявив главным критерием искусства повышенную ранимость и восприимчивость.

Потом Абрамович вернулась к исследованию собственных корней и получила за это «Золотого льва» Венецианской биеннале в 1997 году. Тогда художница показала «Балканское барокко»: восседая на огромной горе костей, она оттирала их от крови.

В начале нового столетия Абрамович воспринимали уже не просто как художницу, но как икону и своеобразную святую от современного искусства. Она приписанную ей роль не отрицала и даже, наоборот, всячески культивировала. Чего только стоит ее фоторабота «Кухня V. Оммаж святой Терезе», где 63-летняя художница в черном аскетичном платье воспаряет над обыденностью повседневной жизни, заваленной кастрюльками и другой кухонной утварью. Так что оммаж святой Терезе превратился в трибьют самой Абрамович.

В прошлом году она снова сумела шокировать публику, сделав на ретроспективе в Нью-Йоркском музее современного искусства перформанс «В присутствии художника». Тогда Марина по шесть часов сидела в музее, и каждый, кто хотел, мог сесть напротив и смотреть ей в глаза — пока хватит сил. Нашлись и другие художники, которые, сидя напротив Абрамович, пытались ее смутить и вывести из себя. У них, конечно, ничего не вышло. В «Гараже» будет показано псевдонаучное продолжение этого перформанса: у подопытных, пялящихся друг на друга, будут измерять активность головного мозга при визуальном контакте.

Если отвлечься от некоторых наиболее претенциозных проектов Абрамович, то, пожалуй, самым точным эпитетом к ее творчеству будет «героический». Это сейчас американо-сербская художница часами просиживает в офисе, деловито договаривается с галереями и думает над псевдонаучным обоснованием своих работ, уже не вырезая у себя на животе пятиконечных звезд, не отмывая сотни телячьих костей от мяса и крови и не проходя тысячи километров по гребню Китайской стены. В этом году Абрамович повторит лишь несколько своих перформансов, основную же их часть за нее сделают волонтеры — 47 добровольцев, которых она тщательно выбирала, а потом обучала всему тому, что, казалось бы, может делать только она сама. Возможно, в этом и состоит ее современный героизм — заставлять людей, которые совсем не привыкли напрягаться, делать что-то через силу, преодолевая себя: стоять, лежать по несколько часов под скелетом, смотреть глаза в глаза и молчать.