АНДРЕЙ ПЕТРОВ: МОЮ СУДЬБУ РЕШИЛ "БОЛЬШОЙ ВАЛЬС"

Главная Жизнь 01:01 28 Февраля 2006 193

Он автор балетов "Берег надежды", "Сотворение мира" (занесен в Книгу Гиннесса как рекордсмен по числу представлений), опер "Петр Первый", "Маяковский начинается", "Пушкин"... Его симфонической музыкой дирижировали Темирканов, Светланов, Колобов... Однако

Стародубец Анатолий

Напечатать

"Лебедиными песнями" композитора стали романс на стихи Николая Рубцова "Отцветет да поспеет на болоте морошка" и симфония-фантазия "Прощание с... ". На гражданской панихиде по народному артисту СССР Андрею Петрову в Санкт-Петербургской филармонии звучала его музыка, а гроб с телом композитора проводили овацией, как это и принято с ушедшими от нас великими людьми искусства. Однако в этом последнем его интервью "Труду" еще звучит голос мастера.
- Андрей Павлович, музыкальная муштра в детстве не лишила вас ребячьих радостей?
- Музыкой в детстве я занимался несерьезно, а лишь "для общего развития". Семья интеллигентная: папа - хирург, мама - художница, надо же было занять ребенка чем-то интеллектуальным. Сначала учился играть на рояле, потом перешел на скрипку. Особого восторга от уроков не испытывал, занимался мало, и музыка до поры до времени моим детским забавам не мешала. Когда во время войны мы с мамой и сестрой жили в эвакуации в маленьком сибирском городке, я пристрастился к чтению. И так увлекся литературой, что сам пробовал писать прозу. Кое-что посылал в "Пионерскую правду". Но мечты о писательской судьбе развеялись в одночасье, когда я попал на сеанс трофейного фильма об Иоганне Штраусе "Большой вальс". Потрясение от услышанной музыки было так велико, что я уже не сомневался, чем буду заниматься в жизни.
- Вас из Ленинграда успели эвакуировать до блокады?
- В первые недели войны, когда зачастили воздушные налеты, нашу школу вывезли в более спокойное место - на станцию Едрово близ Бологого. Места мне хорошо знакомые - до войны там при военном аэродроме мой папа служил хирургом, и мы с мамой часто ездили к нему. Хорошо помню ряды военных истребителей, сверкающих серебром на фоне чудесной природы Валдая. Но когда в июле 41-го нас, перепуганных школьников, туда привезли, я не узнал местности. Дома были в руинах, а на летном поле обугленными скелетами чернели самолеты, ни один из них даже не успел взлететь. Нас хотели уберечь от войны, но оказалось, что привезли в самое пекло. Когда на станции садились в обратный поезд до Ленинграда, объявили воздушную тревогу. Я не успел спрятаться и разглядывал в небе немецкие самолеты со свастикой на крыльях. Они низко планировали над землей и стреляли по нам.
Из Ленинграда нашей семье удалось выехать только в конце августа. Чудом попали в последний эшелон. После этого немцы взяли город в кольцо. А мой папа всю войну прослужил в военных госпиталях. Дошел до Берлина...
- Отец не настаивал, чтобы вы продолжили врачебную династию?
- Врачебной династии не прослеживалось. Только одна папина сестра стала врачом, его брат был ученым-географом, другая сестра - инженером. Родня со стороны мамы находила себя в гуманитарных профессиях. Мой дедушка Петр Ваулин - известный художник-керамист. По его эскизам сделана мозаика на зданиях Третьяковской галереи, московского отеля "Метрополь"... Одна моя тетя работала в Эрмитаже, другая была художницей, а дядя - композитором. Правда, он эмигрировал из России в начале 20-х годов, и с ним я познакомился уже будучи первокурсником Ленинградской консерватории, где занимался по классу композиции у Ореста Евлахова, ученика Шостаковича. Думаю, мамины гены сыграли в моей судьбе решающую роль.
- В кино вы попали, когда на сцене Кировского театра (ныне Мариинка) уже шел ваш первый балет "Берег надежды", оркестр Ленинградской филармонии играл вашу симфоническую музыку, а в драмтеатрах давали спектакли, среди авторов которых вы значились как композитор. Вы не испытали разочарования от кинопроцесса, где роль композитора часто бывает вспомогательной?
- Нет. Я всегда очень любил кино. И подсознательно был готов к некоторым компромиссам, не видя в этом ничего зазорного. Самый главный человек в кино - это режиссер. И ты просто обязан влезть в его шкуру, слушать его ушами, видеть его глазами. Это порой непросто. Особенно мучительные ситуации были у меня с фильмами Данелии "Путь к причалу" и "Я шагаю по Москве". Георгий Николаевич очень музыкальный человек, он всегда точно знает, что ему надо, и композитору не дает такой свободы, как, например, Эльдар Рязанов, с которым мы сделали 15 картин.
Ну а во время работы над первым фильмом "Человек-амфибия" к моим услугам были симфонический и эстрадный оркестры, ансамбль электромузыкальных инструментов и любые певцы. Такой богатейший выбор выразительных средств дал возможность записать, кроме песен, еще и большой пласт оркестровой музыки. Из всего этого в народе "прижилась" почему-то лишь необычная для эстрады 60-х песенка "Нам бы всем на дно". А вообще, на фоне фильмов о колхозах "Человек-амфибия" имел фантастический успех.
- Как вы считаете, композитору нужны бойцовские качества, чтобы пробивать свои проекты, или достаточно лишь таланта?
- Само собой ничего не происходит, особенно в музыке. Композитор, в отличие от художника или литератора, нуждается в большом количестве посредников. Одно дело песня, сочиненная поющим автором. Он может сам ее "раскрутить" на своих концертах или встречах с поклонниками. А если вещь написана для оркестра, хора и академических певцов? Тут надо затратить недюжинную энергию, чтобы найти, увлечь или заставить работать исполнителей. А что касается добывания денег, то этим должен заниматься агент или продюсер. В шоу-бизнесе, например, без такого человека теперь и шагу не ступишь. В академической музыке пока все по старинке. Композиторы "с именами" боятся натолкнуться на нечистоплотных дельцов, которые обманут и оберут до нитки, как это беззастенчиво делают аудиопираты, наживающиеся, по сути, на плодах чужого труда.
- А у вас нет желания поработать для эстрады, тем самым попытавшись хоть как-то ее облагородить?
- Я охотно даю разрешение на использование моей музыки в проектах типа "Старых песен о главном". Эстрадники приспосабливают мои мелодии под танцевальные штучки для дискотек. Но специально для эстрады ничего не пишу. Сейчас песни сочиняют для того, чтобы зарабатывать деньги. А когда я писал "А я иду, шагаю по Москве", "У природы нет плохой погоды", "Моей душе покоя нет", "Мохнатый шмель" и многие другие, то не задумывался о хит-парадах и о том, сколько можно будет продать альбомов. Теперь в легком жанре полностью изменилась стилистика, эстетика, ритмы. С точки зрения профессионализма мне достаточно немного поработать с опытными аранжировщиками, и через пару дней я овладею самыми ультрамодными приемами. Дело в другом. В поп-музыке недостаточно добросовестно сделать хорошую вещь. Надо еще и настроение чувствовать, темперамент, мироощущение теперешних молодых. А это уже сложней.
- А такая сложность вас подзадоривает?
- В жанре легкой музыки у меня сейчас другие интересы. Например, я написал сюиту "Уличные мелодии в смокингах". Это 12 симфонических миниатюр по 3-4 минуты каждая, сочиненных на основе моей киномузыки. Если в фильме мелодию играет соло, скажем, саксофон или аккордеон, то в сюите ее разрабатывают скрипичная группа, духовые... Получилось более глубокое звучание. Эти вещички охотно играют в тех городах, где есть симфонические оркестры. В финале концерта какой-нибудь серьезной классической музыки эти миниатюры заметно поднимают настроение у публики. Есть наброски других проектов. Но я из суеверия пока не хочу о них рассказывать.
- Неужели вы подвержены суевериям после того, как написали музыку к "Мастеру и Маргарите"?
- Я часто замечал, когда о чем-то рассказываешь раньше времени, то, как правило, потом возникали какие-то непреодолимые препятствия. А с романом Михаила Булгакова у меня складывались непростые отношения. В начале 80-х мне позвонил Эльдар Рязанов и сказал, что подал заявку в Госкино на экранизацию "Мастера и Маргариты". Я уже начал обдумывать, какую музыку писать, но чиновники не дали разрешения на съемки. Однако тема меня уже зацепила, и я написал симфонию-фантазию для оркестра "Мастер и Маргарита" по прочтении Булгакова". Она вошла в репертуар практически всех оркестров Советского Союза. Присутствовавший на ее премьере хореограф Борис Эйфман загорелся идеей поставить по этой музыке балет, у которого, к стати сказать, потом сложилась удачная гастрольная судьба. Вскоре ко мне явилась странная женщина. Парижанка русского происхождения, она была замужем за миллиардером и хотела экранизировать роман Булгакова, не жалея на это денег. Мы обговорили музыкальные номера, выпустили шикарный буклет, она мне подарила швейцарские часы и... бесследно исчезла.
Потом к "Мастеру и Маргарите" подступился Владимир Бортко. Он прислал мне сценарий, но переговоры с наследником Булгакова растянулись на годы. За это время Бортко успел снять "Бандитский Петербург" и сработаться с Игорем Корнелюком, который в итоге и стал композитором сериала "Мастер и Маргарита". Я не обиделся. Наверное, какие-то высшие силы меня оберегают. Посудите сами, у меня с этой темой дважды ничего не получилось, и все же она воплотилась в двух разных жанрах. Может быть, кто-то свыше считает, что для меня достаточно. Больше не надо. Поэтому я спокоен и умиротворен.

Напечатать

Жизнь 00:04 / 04 Октября 2024 32632

Далеко от Москвы

Музейную экспозицию в Кронштадте пополнят весомые раритеты

Юрий Совцов, ведущий рубрики

Труд

П. Г. Жарков. Портрет Петра I. 1796 г. Фото: © Vadim Nekrasov, globallookpress.com

Предания старины глубокой порой лежат рядом с нами, но дотянуться до них очень непросто. Надо быть любопытным и настойчивым. К счастью, такие люди среди нас все еще есть, и их немало. Привет от Петра...