Людмила Алексеева, глава Московской Хельсинкской группы
«Я с сожалением вспоминаю события 1956 года, поскольку слишком поздно заметила точку невозврата, которая была пройдена почти сразу после ХХ съезда КПСС. Я, конечно, сочувствовала венграм. Но тогда было так много тенденциозной информации о восстании в советской прессе. Говорилось о жестокости, с какой восставшие расправлялись с коммунистами. И это, надо признаться, пугало», — рассказывает правозащитница. По прошествии лет она изменила точку зрения. «Сейчас, когда я уже знаю, что действительно имело место быть в ноябре 1956 года, мне становится совестно. Потому что многие мои ровесники и даже люди моложе меня, после ХХ съезда КПСС в феврале того же года поверившие в оттепель, уже в ноябре осознали всю двуличность декларируемых лозунгов и поворотность момента. События в Чехии 1968 года я уже восприняла как личную трагедию. Но тогда, в 1956 году, не смогла до конца разобраться в происходящем, о чем сожалею».
Александр Стыкалин, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН
— Необходимо отметить: силы, бросившие вызов просоветскому руководству Венгрии осенью 1956 года, были самые различные — от умеренных социалистов, призывавших лишь свести до минимума влияние «руки Москвы», и до крайне правых. Впрочем, крайне правые (ставившие вопрос о несправедливости Версальской системы, в соответствии с которой от венгерской половины
Как бы то ни было, идеи протеста против собственного коммунистического режима и неравноправных отношений с СССР быстро захватили все население Венгрии. За одну неделю политический режим рухнул. Но было и много негативных моментов. Выпустили на свободу около трех с половиной тысяч политических заключенных, но вместе с ними несколько тысяч явных уголовников. Под революционными лозунгами выступил самый широкий спектр политических сил.
Москва в начале ноября 1956 г. сделал ставку на Яноша Кадара, приведя его к власти. Он оказался человеком более гибким, чем другие лидеры стран Восточной Европы. С одной стороны, он был лоялен к СССР, с другой проявил готовность на
В итоге события 1956 года оказали влияние на дальнейшую жизнь в Венгрии, предопределив компромиссный характер коммунистической власти в Венгрии. Не желая повторения кровавых эксцессов будапештской осени, власть искала пути примирения с народом. Советское руководство впредь избегало крайне жестких мер в отношении венгерской элиты, в целом доверяя Кадару, поскольку оно смогло убедиться в его способности контролировать ситуацию в своей стране. Венгерский опыт 1956 г. учитывали в 1968 году Александр Дубчек и вся элита чехословацких реформаторов, стараясь всячески избегать радикальный действий. Они относились к руководству СССР более взвешенно, не давая повода усомниться в своей верности союзническим обязательствам по Варшавскому договору.
Некоторые политические, но особенно экономические свободы, достигнутые венграми в 1956 году, постепенно сошли на «нет». Впрочем, уже после 1991 года различные политические силы Венгрии в борьбе друг с другом периодически спекулируют итогами будапештских событий. Трактуя их в соответствии с собственными политическими пристрастиями, они пытаются скомпрометировать конкурирующие партии в глазах избирателя. Наибольший резонанс в этом плане приходилось наблюдать в 2006 году — в полувековой юбилей венгерских событий.
Алексей Парамонов, полузащитник сборной СССР по футболу 1954–1958 годов
— Лично я против сборной Венгрии играл три раза. Два раза меня тренер Качалин оттягивал назад, специально, чтобы я держал лучшего бомбардира, да и просто лучшего их футболиста Ференца Пушкаша. Помимо высокого исполнительского мастерства он обладал и несомненным артистическим талантом. Так я первым успел на мяч, и в тот момент, когда я уже выбил его из штрафной, Ференц так ловко налетел на мою и ногу и потом кувыркнулся, что английский судья Эллис уверенно показал на
А уже во время Олимпиады 1956 года мы узнали о конфликтах в Будапеште. Сборная Венгрии по футболу на Олимпиаде не участвовала, но именно во время Игр и тех событий их сборная — в
Вернулся Пушкаш в Венгрию в 1993 году, а через 4 года на свой
А вот другой великий футболист из того великолепного венгерского поколения, один из лучших голкиперов мира той эпохи Дьюла Грошич после 1956 года остался на родине. Он еще играл за будапештские клубы и сборную Венгрии, в частности на чемпионате мира 1962 года. В отличие от Пушкаша, Грошич прилично говорил
Теперь вернемся в далекий 1956 год. Когда после окончания Олимпиады мы возвращались домой, советское руководство предложило всем спортсменам соцстран приехать из Австралии домой вместе со спортсменами советской олимпийской делегации. То есть, сначала приплыть на комфортабельном теплоходе «Грузия» из Мельбурна во Владивосток, потом проехать через Сибирь в Москву на поезде. Этим приглашением воспользовались чехи, поляки, болгары и все остальные «социалисты», уже из Москвы отправившись по своих городам на поезде. Дорога выдалась на редкость приятной. Веселой. Со множеством торжественных и неформальных встреч с болельщиками по пути в Москву. И только венгры отказались от этого мероприятия. Предпочтя прилететь в Будапешт. И тогда же мы узнали у наших
Эдуард Мудрик, защитник сборной СССР в 1963–64 годах
— Для меня ярким эпизодом стала поездка в Венгрию в 1963 году на игру с «Ференцварошем», составлявшим костяк сборной страны. Незадолго до того в Москве наши соперники крупно проиграли сборной СССР и теперь жаждали реванша. Кроме того, в них еще оставалась на советское руководство обида за события 1956 год. Но нас, футболистов, они за те конфликты
В Москву мы летели на одном самолете с министром культуры Екатериной Фурцевой и ее мужем Ферюбиным, зам. министра иностранных дел — они возвращались с отдыха на озере Балатон. Тренер Пономарев и руководители спортивной делегации в самолете подсели к ним, рассказали о происшедшем, жаловались. Венценосная чета отнеслась к нам с явным сочувствием.
Но когда мы приземлились, на аэродроме нас посадили не в автобус, а в зарешеченные «воронки», не дали даже увидеться с встречавшими родными. Повезли в Спорткомитет, к зампредседателя Никонову. Тот обсуждал наши действия в Будапеште, не стесняясь в выражениях. Мы ждали самого худшего. Но тут звонок Никонову. Тот
