Когда в 1879 году в здании Царскосельского лицея открылся первый в России пушкинский музей, начало его коллекции положил автограф знаменитого стихотворения Александра Сергеевича «19 октября 1825 года» в специально заказанном для него футляре. Этот дар Михаила Яковлева, лицейского товарища поэта, и поныне хранится в лицее.
Все помнят эти ликующие строки: «Друзья мои, прекрасен наш союз! / Он, как душа, неразделим и вечен — / Неколебим, свободен и беспечен, / Срастался он под сенью дружных муз. / Куда бы нас ни бросила судьбина / И счастие куда б ни повело, / Все те же мы: нам целый мир чужбина; / Отечество нам Царское Село».
Mихаил Лукьянович Яковлев (1798-1868) родился в Москве в семье статского советника Лукьяна Яковлевича и Прасковьи Николаевны, урожденной Калмыковой. В лицей он перешел из Московского благородного университетского пансиона. Проявил «изрядные», «очень хорошие» успехи по многим предметам. Преподаватели отмечали добрый нрав, усердие и пылкость юноши, а также то, что он «к музыке и стихотворству большую имеет склонность».
Вместе с Пушкиным написал комедию «Так водится в свете» (не сохранилась) для лицейского спектакля, издавал рукописные журналы «Для удовольствия и пользы», «Неопытное перо», «Юные пловцы», участвовал в лицейских театральных представлениях. Яковлев был артистичен от природы — имел дар имитации, умел воспроизвести манеру, походку, голос изображаемого. Ф.Ф. Матюшкин насчитал в репертуаре «паяса» и «комедианта», как звали Яковлева в лицее, 200 номеров!
В шуточном стихотворении «Пирующие студенты» (1814), где среди прочих лицеистов упомянуты Дельвиг, Малиновский, Горчаков, Кюхельбекер, Пушкин обратился и к Яковлеву: «А ты, который с детских лет / Одним весельем дышишь, / Забавный, право, ты поэт, / Хоть плохо басни пишешь; / С тобой тасуюсь без чинов, / Люблю тебя душою...»
По окончании лицея Яковлев служил в Министерстве юстиции в Москве, потом в Петербурге. Со временем стал тайным советником, сенатором — и одновременно хранителем архива первого выпуска Царскосельского лицея. Будучи директором государственной типографии, где в 1834 году была напечатана «История Пугачевского бунта», Михаил Лукьянович по просьбе Александра Сергеевича подобрал бумагу и шрифт, тщательно проверил корректуру «Истории», а Пушкин по его совету снабдил книгу оглавлением с раскрытием содержания глав и объединил VIII и IX главы.
Яковлев активно участвовал в культурной жизни столицы. Стихов уже не писал, зато проявил себя одаренным музыкантом, пользовался успехом в петербургских салонах. Играл на скрипке с лицейских лет. «Композитор известных русских романсов, хорошо певший баритоном» — так отозвался о нем Михаил Глинка, в доме которого Яковлев неоднократно исполнял свои романсы.
В списке историка лицея Д.Ф. Кобеко значится 21 романс Яковлева на стихи Дельвига, Жуковского, Державина, Пушкина («Зимний вечер», «Слеза», «Признание»). Популярный «Буря мглою небо кроет», чью мелодию помнят, — это тоже музыка Яковлева. Рукописный сборник из 18 его романсов хранится в Российской государственной библиотеке.
В 1836 году на «лицейском подворье», как называли казенную квартиру Михаила Лукьяновича на Екатерининском канале в здании типографии (канал Грибоедова, дом 2), отмечалось 25-летие со дня основания лицея. В первой биографии Пушкина, по крупицам собранной П.В. Анненковым отчасти на основании бесед с жившими еще в середине столетия друзьями и однокашниками поэта, говорится: «Известно, что воспитанники лицея всегда собирались 19 октября — день основания лицея — к одному из товарищей, читали стихи. Беседовали о прошлом и записывали слова и речи присутствующих. Пушкин писал к этому дню свои пьесы, известные под заглавием «19 октября». По обыкновению, и к 1836 году он приготовил лирическую песнь, но не успел ее закончить. В день праздника он извинился перед товарищами, что прочтет им пьесу, не вполне доделанную, развернул лист бумаги, помолчал немного и только что начал, при всеобщей тишине, свою удивительную строфу: «Была пора: наш праздник молодой / Сиял, шумел и розами венчался», — как слезы покатились из глаз его. Он положил бумагу на стол и отошел в угол комнаты, на диван: Другой товарищ уже прочел за него лицейскую годовщину».
Чуть позже, в начале ноября, поэт показал Михаилу Лукьяновичу анонимный пасквиль. Яковлев определил, что бумага «иностранного происхождения». После гибели Пушкина он написал В.Д. Вольховскому: «Ты мне пеняешь, зачем я не писал тебе о горестной кончине Пушкина? Вот мой ответ. Не писал я потому, что голова шла кругом в то время, а когда образумился, то уж газеты предупредили известия о его смерти».
«Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как мог ты это допустить? Наш круг редеет...» — написал ему Ф.Ф. Матюшкин в феврале 1837 года из Севастополя.
Это чувство горечи и скорби пережило всех их, первых лицеистов. И до сей поры настигает нас — и 19 октября, и в иные дни.
