О том, как возникла идея фильма «Охота», а также о своей дружбе с прославленным режиссером-скандалистом Ларсом фон Триером Томас Винтерберг рассказал в эксклюзивном интервью «Труду».

— Томас, сюжет «Охоты» основан на реальном случае или это обобщение?

— Тут надо вернуться лет на 12 назад. После успеха фильма «Торжество» я стал получать много сценариев, в основном семейных драм и трагедий. Однажды ко мне в дверь постучался знакомый детский психолог. У него в архиве накопились любопытные случаи о фантазиях, которые замещают реальные воспоминания. Он сказал: «Ты обязательно должен сделать про это фильм». Тогда я отложил ту папку. Но спустя годы решил к ней вернуться. Так получилось, что после развода мне понадобилось обратиться к психологу, и я решил перед визитом перечитать старые материалы. Психологическая практика подсказала идею, но мне хотелось рассказать вымышленную историю, причем стопроцентно невиновного человека. И уйти от формата полицейского расследования. Все процедуры по дознанию мы сознательно исключили из фильма, сосредоточившись на людях, на реакции комьюнити.

— В современной судебной практике случаев обвинений в домогательствах к детям очень много.

— Порой преследования основаны лишь на словах. А в случаях с детскими фантазиями никогда нельзя сказать наверняка, что правда, а что нет. Есть много примеров, когда психологи, педагоги разговаривают с ребенком, задают одни и те же вопросы, и ребенок инстинктивно, чтобы порадовать взрослых, в конце концов соглашается: да, все так и было. Разумеется, существуют реальные жертвы домогательств, настоящие преступления, которые я ни в коем случае не оправдываю. И дети — первые, кого мы в подобных случаях обязаны защищать. Мне хотелось продемонстрировать не то, как неразумные дети разрушают жизнь хорошего человека, а то, что страхов и недоверия в обществе за последние годы заметно прибавилось.

— Получается, родитель сегодня уже не может выказывать ребенку любовь и нежность, взять на руки, не может поцеловать без риска попасть в тюрьму?

— Когда мои дети были поменьше, иногда они меня целовали. И как знать, случись подобное на улице, кто-нибудь вполне мог бы позвать полицию: Печально сознавать, что в наше время достаточно поместить слух о ком-либо в интернете, и все тут же его подхватят, не заботясь о том, правда это или нет.

— Томас, вы вернулись на каннский конкурс впервые после долгого перерыва. Что переживаете?

— Это честь — оказаться среди авторов столь выдающихся картин. Но вообще-то я приезжаю на фестиваль каждый год. Люблю просто поваляться на пляже, встретиться с людьми, посмотреть несколько фильмов. Сейчас, правда, погода здесь не совсем пляжная, а больше похожа на скандинавское лето.

— Коль скоро вы давно знаете Ларса фон Триера, что думаете о прошлогоднем каннском скандале, когда он неудачно пошутил и назвал себя наци?

— О, я думал, вы прямо с этого вопроса и начнете, долго же вы терпели. Я считаю, мы должны помнить Ларса по значительно более достойным вещам, чем-то досадное недопонимание. Насколько знаю, Ларс по-прежнему сочиняет сценарии и по-прежнему делает это быстрее меня. Хотя «Охоту» мы были вынуждены делать ускоренными темпами, чтобы успеть к Каннскому фестивалю.