В 20-е годы молодой, но уже знаменитый поэт Владимир Маяковский приносил в "Труд" свои стихотворения. На страницах нашей газеты впервые увидели свет "Февраль", "Первые коммунары", "Лучший стих", "Английский лидер", "Октябрьский марш", "Сердитый дядя", "Вместо оды"... Общение Маяковского с "трудовцами" было настолько неслучайным, что поэту даже выдали редакционное удостоверение за номером 112. Суматоху журналистских будней Владимир Владимирович запечатлел в стихотворении "Газетный день":
Рабочий утром глазеет в газету.
Думает:
"Нам бы работешку эту!
Дело тихое, и нету чище.
Не то что по кузницам отмахивать ручища.
Сиди себе в редакции в беленькой сорочке - и гони строчки.
Нагнал, расставил запятые да точки, подписался, под подпись закорючку, и готово: строчки растут как цветочки.
Ручки в брючки, в стол ручку, получил построчные - и, ленивой ивой склоняясь над кружкой, дуй пиво".
В искоренение вредного убежденья вынужден описать газетный день я...
Далее поэт рассказывает, чем занимались газетчики 20-х - от отдела объявлений до главного редактора, а в финале с иронией предупреждает:
Если встретите человека белее мела, худющего, худей, чем газетный лист, - умозаключайте смело: или редактор, или журналист.
В годы Великой Отечественной такие маститые писатели, как Алексей Толстой, часто выступали с публицистикой на полосах "Труда". А литераторы помоложе ушли на фронт в качестве "трудовских" военкоров. Вот фрагменты из очерка Юрия Нагибина "Победа" (оцените публицистический пафос тех лет, такого теперь уже не встретишь ни в одной газете): "Орел и Белгород наши! Вернулись в лоно родной страны исконные русские города... Свежий ветер пахнул в истерзанные, измученные долгим пленом городские улицы, и чудом уцелевшие люди, согбенные, униженные, заплакали радостными слезами освобождения... На зеленых степных травах - немецкая кровь, на ветвях густых дубов - клочья немецких шинелей. И след кованного железом немецкого сапога на росистой траве, на пыли большаков, на тучном черноземе устремлен на запад. И боец-пехотинец, ворвавшийся на орловские улицы и припавший жадным ртом к ковшу студеной воды, который поднесла ему заплаканная и улыбающаяся женщина, глубокими глотками пьет прохладную, свежую влагу победы..." ("Труд", 7 августа 1943 года).
В 1950 году в нашу редакцию пришло письмо со стихами от 17-летнего коллектора Алтайской полиметаллической экспедиции Евгения Евтушенко. Стихи опубликовали в подборке "Творчество трудящихся". С тех пор наша дружба с поэтом развивалась и крепла.
В начале 60-х у нас печатал свои ранние рассказы выпускник ВГИКа Василий Шукшин. Старожилы редакции помнят, как приносил свои рукописи этот крепкий крестьянского вида парень в грубом бобриковом пальто, огромной рыжей шапке и кирзовых сапогах. В его характере причудливо сочетались требовательный тон, непреклонность в суждениях и застенчивость. Вот фабула короткого рассказа Шукшина "Правда" ("Труд", 26 марта 1961 года). С межрайонного совещания вместе возвращаются председатель колхоза "Пламя коммунизма" Аксеныч и новый директор соседнего с ним совхоза. Первый гордится произнесенной с трибуны речью ("Могу, язви тя в легкое!"), второй недоволен ("Совесть же надо иметь, елки с палкой!"), поскольку знает о падеже свиней, о котором Аксеныч умолчал. В ходе нелицеприятного разговора новые друзья пытаются понять, можно ли работать по-честному, не ловчить. До пронзительного шукшинского шедевра "Калина красная" оставалось 12 лет...
Понять молодого Шукшина поможет отрывок из его письма к другу детства Ивану Попову от 9 ноября 1960 года: "Жизнь не такая уж плохая "вещь". Но никому, кроме искусства, до человека нет дела. Государству нужны солдаты, рабочие, служащие... И - чтоб был порядок. И все. А ведь люди должны быть добрыми. Кто же научит их этому, кроме искусства? Кто расскажет, что простой добрый человек гораздо интереснее и лучше, чем какой-нибудь дубина-генерал или высокостоящий чиновник... Скоро в журнале "Октябрь" и в газете "Труд" пройдут три рассказа. Ужасно хочется, чтоб ты их прочел. Это немножко серьезнее, мне думается. Скажи потом свое мнение. И в Москве немудрено, Ваня, протухнуть. Очень уж мало людей искренних..." (Надеемся, последнее замечание Шукшина относилось не к журналистам-"трудовцам)".
Знаменитый прозаик Василий Аксенов незадолго до своей эмиграции в Америку успел поучаствовать в конкурсе на лучший рассказ, ежегодно проводимом нашей газетой в 70-е годы. Легко обойдя в отборочных турах десятки конкурентов, рассказ Аксенова "Остановка в "Сайгоне" столкнулся на финишной прямой с новеллой Виктории Токаревой "Погода на ноябрь". Редакционной коллегии понравились оба текста, и голоса разделились поровну. Последнее слово в споре сказал тогдашний главный редактор "Труда" Александр Субботин, которому пришелся больше по душе исповедальный тон прозы опального Аксенова. Потом Василий Павлович признался, что премия газеты "Труд" (весьма приличная в денежном эквиваленте) оказалась единственной литературной наградой, полученной писателем в Советском Союзе.
В 90-е годы мы сдружились с прозаиком Русланом Киреевым (в этом номере идет очередной его очерк из цикла "Уроки любви"), поэтом Юрием Кублановским, писателями Вячеславом Пьецухом, Юрием Поляковым... Их статьи, опубликованные в "Труде", неизменно вызывали резонанс в газетном мире, а регулярные рубрики, которые эти авторы вели на полосах нашей газеты, полюбились читателям.
И сейчас в качестве штатных и внештатных авторов с нашей редакцией сотрудничает немало молодых поэтов и прозаиков, чей талант уже отмечен литературными и журналистскими премиями. Однако рассказ о молодых - это удел других летописцев, которые напишут в 100-й или 150-й юбилей "Труда".