Председатель комиссии по перспективному развитию и градостроительству Мосгордумы Михаил Москвин-Тарханов рассказал «Труду», каким он представляет столицу сегодня и завтра, о болезнях роста мегаполиса и о лекарствах от них.
Половина населения — средний класс
— Михаил Иванович, что нового произошло в законодательстве города за два последних года?
— Это время прошло под знаком интеграции Москвы большой и Москвы сложившейся. Чрезвычайно важный документ, который мы начали разрабатывать, — стратегия социально-экономического развития Москвы с присоединенной территорией. Представляете себе: Москва прошла за 15 лет примерно тот же путь, что европейские и американские города за семь десятилетий! Такой экономический прорыв не мог не сопровождаться болезнями роста: транспортные проблемы, точечная застройка, многое другое. Новая администрация города решает и новые задачи — сохранить темпы роста, но компенсировать возникшие диспропорции, сделать город более гармоничным. Но если ребенок-акселерат в переходном возрасте вымахивает до двух метров, то у него происходят диспропорции в костях, которые постепенно сглаживаются. Так и здесь. Город рос слишком быстро. Что произошло? Колоссальное социальное расслоение. Москва была городом очень бедных людей со значительной прослойкой богатых, которые съезжались со всей России. Росло благосостояние среднего слоя. В конце
— Что вы вкладываете в понятие «средний класс»?
— Средний по восточноевропейским меркам означает, что на каждого члена семьи приходится около 1 тысячи евро, или примерно 40 тысяч рублей. Таких семей в столице почти половина. Это мы хорошо знаем по тренду роста налога на доходы физических лиц (НДФЛ). Сегодня при ставке 13% даже с учетом того, что многие уклоняются от уплаты, все же 40% московского бюджета формируется за счет НДФЛ. Другая половина — налоги на прибыль предприятий и организаций. Значит, предприятия в столице прибыльные.
Нью-Йорк пока впереди
— С какими из мировых столиц Москва сопоставима сегодня по доходам?
— С европейскими несопоставима, потому что у нас доходы больше, чем у Лондона, Парижа и Берлина. А с американскими сопоставима, и с азиатскими. Мы сейчас примерно на 3-4-м месте. Токио — самая богатая столица мира. Мы хотели обогнать Америку, но кризис помешал, и Нью-Йорк пока что впереди. У Москвы бюджет порядка 50 млрд долларов в год.
Город стал открытым. Стал финансовым, банковским центром не только России, но и стран СНГ. Это огромные изменения, к которым нужно адаптироваться. Социально-экономическая стратегия призвана учесть бурное развитие города. Новая администрация города заказала разработку документа на конкурсной основе. В коллектив разработчиков входят специалисты государственного университета «Высшая школа экономики» и Академии народного хозяйства и государственного управления при президенте РФ. Колоссальную роль играл в разработке стратегии покойный Вячеслав Леонидович Глазычев. Предложено несколько вариантов. Мосгордума дала свои замечания.
Серьезную работу провела наша комиссия. К концу года документ будет представлен в правительство Москвы и в городскую думу.
Параллельно с этим нужно разработать градостроительную структуру Москвы и Московской области. Был проведен конкурс концепций, выбрали шесть иностранных и четыре российские. В конце концов выберут базовую концепцию. Под новое перспективное планирование начнется переработка Генерального плана города, которая будет продолжаться до 2014 года.
Что построят на участке
— А как сейчас жить?
— Мы приняли в первом чтении важный документ — Правила землепользования и застройки (ПЗЗ). Теперь, покупая участок, вы точно знаете, что на нем будет стоять. Если чиновники скажут: «Мы изменили решение», — владелец ответит: «А мне все равно! Вот документ на участок, и я буду строить то, что в нем указано». И выиграет суд. Есть загвоздка: федеральным законом не предусмотрено принимать правила землепользования по частям — только на весь город. Но Москва не Урюпинск, наша попытка в 2009 году принять ПЗЗ на весь мегаполис, честно признаюсь, была заранее обречена. А на 40% столицы принять правила можно. И первое, что мы сделали, — разработали ПЗЗ по зонам стабилизации. На центр города, например, где сложившаяся застройка, только отдельные объекты требуют капитального ремонта, и нужно построить лишь детский садик или школу.
— Как депутаты помогали решить проблему нехватки детских садов?
— Мы разрешили использовать озелененные природные территории под строительство детских учреждений. Вероятно, детсад можно построить и на пустыре, вблизи грязной и пыльной дороги. Но гораздо лучше, чтобы там был кусочек парка, где могли бы гулять дети. Особенно, те, которые нуждаются в коррекции здоровья.
Управа получает права
— На чем спотыкается сегодня благоустройство города?
— На ведомственности. Все делят полномочия. К тому же постоянно наблюдались схватки между ветвями власти. Сейчас централизация московской власти позволит разрешить эти противоречия. Требуется переосмыслить и роль местного самоуправления в градостроительной политике. Сегодня функции местного самоуправления меняются, в том числе на присоединенных территориях. Управа получает большие права — в частности, контролировать размещение нестационарных объектов и не очень больших стационарных. Все это тоже соприкасается с комплексным благоустройством. А на новой территории это давняя проблема, особенно в городах Троицке и Щербинке.
Считаю, что местные власти, равно как и сходы жителей, не могут иметь права вето на те проекты, которые являются общегородскими — на строительство большой дороги, например. А вот капитальный ремонт, комплексное благоустройство и небольшое строительство — это как раз то, что в их компетенции. Управы могут изменить проект и даже не допустить застройку.
Антикварные вещи
— А как вы лично видите архитектуру Москвы?
— Я бы сказал, как у Всеволода Вишневского: «Товарищ Муха свое место знает». Я что-то понимаю в экономике — все-таки доцент кафедры экономики. Что-то понимаю в правоведении — как научный руководитель факультета в Академии правосудия при Верховном суде. Что-то понимаю в политике — имею большой опыт работы в разных структурах. Но в архитектуре у меня общекультурные вкусовые представления. Тем более что по этому поводу люди в России никогда не могут между собой договориться. Поскольку я вырос во внутренней эмиграции, в нашей традиционной семье мы не воспринимали все те изменения, которые происходили в советское время. Российский авангард, тот самый, который сейчас любят на Западе, для нас был отвратительным совком, сталинская архитектура — пошлостью и безвкусием, хрущевская — жалким убожеством. Моя ретроградность настолько высока, что я не решаюсь предложить свои вкусы архитекторам. Но когда дело доходит до исторической части Москвы, тут я резко наглею и говорю, что памятники являются антикварными вещами. И ремонтируйте их, как положено поступать с антиквариатом: не приделывайте ничего лишнего. В Америке в отделе охраны памятников мне так сказали: «Вы должны научиться отличать памятник и не памятник. Памятник неукоснительно сохранять, не памятник — неукоснительно сносить». У нас это не проходит. А я считаю: хватит уже винегретов! Если снесли дом на Дмитровке, постройте что-то в этом же роде, чтобы сохранился визуальный ряд. У антикварной вещи должно быть обрамление, как у картины — рама.
