В канун Дня России под Самарой прошел четвертый международный фестиваль «Рок над Волгой». Один из главных оупен-эйров России подтвердил, и спецкор «Труда» тому свидетель, что не только политика в нашей стране может собирать стотысячные аудитории.
В том, что мигалки в России не исчезнут никогда, может убедиться каждый, кто промчится пассажиром в кортеже с гаишным сопровождением. Поначалу еще задумываешься: а как же простые люди, уныло бредущие с баллонами недорогого пива по обочинам разбитых самарских дорог в направлении пригородного местечка Петра-Дубрава к началу концерта? Но совестливость тонет, убаюканная нежностью пневмоподвески машины, собранной отнюдь не рабочими в Тольятти. Окончательно успокоить остатки либеральной совести позволяет мысль о том, что где-то в колонне следует сам Борис Борисович Гребенщиков. Человек, еще 40 лет назад постановивший, что «рок-н-ролл мертв».
А он, БГ, словно известный политический персонаж — живее иных живых. Мне, прожившему всю сознательную жизнь в эпоху существования «Аквариума» (чей сорокалетний юбилей отмечает в этом году любой, кто слышал о полковнике Васине, капитане Воронине и стороже Сергееве), признаться, странно видеть, как божество моей юности интересуется за завтраком счетом в матче испанцев против итальянцев, притом перемешивая обыкновенной ложкой обыкновенную овсянку.
В столовой самарского отеля Гребенщиков отнюдь не божество, а обыкновенный питающийся турист, внешне напоминающий классического карибского пирата на пенсии. Впрочем, и завтракающий через столик Константин Кинчев тоже не горланит поутру «Мы вместе!». Справедливости ради замечу, что более молодые, но не менее популярные рок-н-ролльщики из группировки «Ленинград» в быту держат марку отчаянной разухабистости и алкогольной неудержимости. Что не помешает этому самому коллективу спустя буквально пять часов довести аудиторию до предэкстазного состояния композицией «Когда нет денег — нет любви».
В тот момент, когда Шнур и его великолепная вокалистка Юлия Коган заканчивали свой час выступления, вгоняя в смущение самарскую элиту в VIP-секторе площадными стихотворными шедеврами, организаторы получают оперативную информацию с полицейского вертолета: фестиваль собирает более 272 тысяч человек. А ведь еще впереди — хедлайнеры: «Океан Эльзы», Garbage, «Алиса» и Limp Bizkit. К ночи зрителей станет уже 350 тысяч. Вопрос — а как они будут выбираться в Самару? Утренний таксист расскажет, что многие шли всю ночь...
...Игорь Растеряев хочет казаться невозмутимым. Но актерское мастерство не спасает — популярнейший в интернете автор-исполнитель нервничает: перед такой аудиторией выступать еще не приходилось. Однако Игорь проходит по длинному помосту в центр толпы, усаживается на табурет, растягивает гармошку... И срывает бурю аплодисментов. Пять песен-баллад — и каждую просят повторить на бис. Но на фестивале «Рок над Волгой» не бисируют ни Шнур, ни даже Гребенщиков. Солистка Garbage Ширли Мэнсон в импровизированных посреди чистого поля кулисах после своего выступления вопрошает: «Может, спеть еще?» — но шотландку вежливо благодарят: регламент неукоснителен.
Самара и Тольятти — основные зрители фестиваля, но под знаменами на телескопических удочках — отряды из Нижнего Новгорода и не менее Нижнего Тагила, Перми и Арзамаса, Оренбурга, Уфы, Казани...
Русский рок-н-ролл — явление уникальное. Проигрывая в своих музыкальных талантах технологичным артистам Запада (в чем можно было убедиться, дождавшись американского хедлайнера «Рока над Волгой» Limp Bizkit — этакого рэпера под хэви-метал), наши берут словами, душой. И безусловно, русский рок — самая что ни на есть авторская песня. И слов из нее не выкинуть. Даже если их вcтавляет Сергей Шнуров.
