Когда то, в 1958 году, несмотря на все партийные угрозы, на Первом конкурсе сенсационно победил 23-летний американский пианист Вэн Клайберн. Он и теперь очень знаменит, хотя больше благодаря конкурсу своего имени в Форт-Уорте, одному из самых справедливых.

В этом году Клайберн вновь посетит Россию — к концу конкурса Чайковского как его почетный председатель и… ангел-хранитель.

Ведь случилось так, что поначалу наш конкурс, считавшийся национальным достоянием, развивался вполне позитивно: к пианистам и скрипачам добавились виолончелисты, а затем и певцы. Звание его лауреата, добавленное на афишу, что-то да значило.

Но к 90-м годам иностранцев к нам приезжали уже крохи. Наша образованная публика замечала, что многих ярких конкурсантов дальше второго тура не пускали. Это означало лишь одно: члены жюри четко вели к пьедесталу своих ставленников, чаще всего собственных учеников. Мутная система оценок, засекреченные промежуточные баллы, серые финалисты и душераздирающие драмы, которые разворачивались с любимцами публики, просто достали ее, более полувека неизменно влюбленную в конкурс. На IX конкурсе не прошел на III тур Алексей Султанов, вскоре получивший I премию на конкурсе Клайберна. Все меньше становилось зарубежных участников. К нам записывались лишь отчаянные романтики вроде Ингольфа Вундера, который на прошлом конкурсе не прошел на второй (!) тур, а на конкурсе Шопена был признан одним из самых ярких лидеров.

Что было со всем этим делать? На амбразуру лег руководитель Мариинки Валерий Гергиев, человек фантастической энергии и бешеного честолюбия. Его задача как председателя оргкомитета — подправить уже совсем кривой, разболтавшийся конкурс, привлечь в жюри громкие, незапятнанные имена, помочь молодым лауреатам с менеджментом.

Гергиев вызвонил известного американского импресарио Ричарда Родзинского, который долгие годы вел конкурс Клайберна, и тот возглавил рабочую группу XIV конкурса Чайковского. Общими усилиями в жюри вошли суперзвезды, не имеющие на конкурсе личного интересика. К сожалению, некоторые из них — например, пианист Владимир Ашкенази, скрипачка Анне-Софи Муттер, виолончелист Марио Брунелло и певец Ферруччо Фурланетто — приедут лишь на финал.

С осени шел жесткий отбор участников: по видеозаписям (583 заявки из 50-и стран) прошло 30 пианистов (а их бывало и около ста без разбору!), 27 скрипачей, 25 виолончелистов и 40 вокалистов. Увы, сразу лежачий камень не сдвинешь: все равно 39 процентов участников — из России (пианистов — ровно половина). Это не совсем гостеприимно.

Зато кардинально изменена система оценок. Интегральное исчисление (на сайте конкурса есть математические формулы) не допустит завышенных и заниженных баллов.

Наконец, пресс-центр впервые возглавил иностранец — варшавянин Александр Ласковский, опытный, профессиональный пиарщик. Не в пример нашим бывшим комсомольским работникам. Роздинский приглядел его на последнем конкурсе имени Шопена.

Но есть новость, к которой не знаешь как отнестись: конкурс впервые распилили пополам. Когда год назад его основная площадка — Большой зал Московской консерватории — встала на реставрацию, мало кто верил, что она поспеет к конкурсу. Вот почему Валерий Гергиев подстраховался и с радостью увел соревнования скрипачей и вокалистов к себе в Санкт-Петербург. И вот Большой зал в Москве готов, с иголочки — но удовольствия охватить весь конкурс целиком столичная публика лишилась. Правда, обещают интернет-трансляции, даже специальный сайт для них организовали.

А заключительных гала-концерта будет два. «Не волнуйтесь: сначала в Москве, а потом уже в Питере», — усмехается Гергиев. Вот и думай: не умыкнет ли он следующий конкурс из столицы целиком? С Гергиева станется.

Но в конце-то концов главное, насколько хороши будут лауреаты. Первая премия в каждом из разделов — 20 тысяч евро, это неплохо. И кто-то один со всего конкурса может получить Гран-при. А может не получить никто. Интрига приятно щекочет нервы.

Мнения

Мария Гулегина, оперная певица, лауреат третьей премии конкурса Чайковского 1986 года: «Валерий Гергиев и без меня все сделает правильно»

— Ни в коем случае не хочу участвовать ни в каких жюри. Вообще считаю, что конкурсные дипломы — это филькина грамота. Если на соревновании нет директоров театров, которые бы, услышав тебя, могли тут же предложить контракт, то игра не стоит свеч. Ну и мне участвовать в круговой поруке внутри жюри, типа — чьего ученика выдвинуть, а чьего задвинуть, — увольте. Правда, в этом году руководство конкурсом взял в руки Валерий Гергиев, о чем я узнала буквально на днях. Конечно, такая фигура может придать конкурсу новое дыхание. Встретиться с Валерием Абисаловичем на этом поле было бы интересно. Но нет, даже и в этом случае я бы не смогла судить молодых. Я их могу только поддерживать. Мне их жалко (улыбается), они только начинают, им так трудно. Гергиев, я уверена, все организует правильно, так тем более мне там нечего делать. И потом, я в своей основной, оперной карьере еще не достигла потолка, чего ж других-то судить.

Екатерина Мечетина, пианистка, лауреат семи международных конкурсов: «Не все артисты любят сравнивать себя с другими»

— Я участвовала в конкурсе Чайковского в 2002 году, но дошла лишь до второго тура. Считаю, что жюри ко мне было справедливо. Тяжелый это конкурс, а для российских участников в особенности, потому что степень ответственности совершенно не та и нервы абсолютно другого порядка, по сравнению с ситуацией, когда играешь где-то далеко от дома родного.

Говорят, что этот конкурс потерял престиж. Трудный вопрос. Я считаю, конкурс 98-го года был еще в полном порядке, судя по его результатам, которые доказали свою обоснованность — я имею в виду, конечно, карьеру Дениса Мацуева, который абсолютно подтвердил звание победителя, и уже никаких вопросов к нему не возникает. Возможно, последующие два конкурса были спорными, а может быть, произошел и естественный спад из-за демографического кризиса в нашей стране. Хотя результаты по раскладу третьего тура были, по моему мнению, достаточно объективными. Но конкурс есть конкурс. От него нельзя ждать абсолютно объективной оценки музыкальной жизни. Кто-то не смог выступить на должном уровне, у кого-то сдали нервы, а кто то, наоборот, был в невероятном ударе. Знаете, конкурс ведь показывает ситуацию сиюминутности, а реальное положение в музыкальном мире требует оценки с несколько большей временной дистанции. Музыканта по трем выступлениям (отстоящим друг от друга всего на несколько дней) трудно оценить.

С другой стороны, если бы я не участвовала ни в одном конкурсе, это бы многое изменило в моей карьере. Начать с того, что у меня не было бы рояля, который я выиграла благодаря первому конкурсу, и он стоит у меня дома. Да и другие конкурсы влияли — иногда очень позитивно, иногда как необходимая трудности на пути становления. Но для нервной системы любой конкурс — огромное испытание.

В то же время хочу напомнить, что есть счастливые исключения — достаточно большой процент современных звезд обошлись без конкурсов: Кисин, Володось… Я думаю, если музыканту суждено завоевать большую сцену, он так или иначе сделает это, произойдет ли это конкурсным путем или просто через концертную деятельность с юных лет. Конкурсы — для тех, кто хочет попробовать себя в сравнении. Не все артисты любят сравнивать себя с другими.

Даже если вспомнить трагическую судьбу рано ушедшего Алексея Султанова, я не думаю, что именно неудача на конкурсе Чайковского перечеркнула его жизнь. Если бы эта колоссальная трагедия не случилась, то я думаю, Султанов бы имел прекрасную карьеру вне зависимости от итогов того соревнования. В нашей стране или на Западе — это уже второй вопрос. Но музыканты его уровня не могут просто так пропасть в небытие, исчезнуть в никуда. Он обязательно нашел бы свою публику. Собственно, он и нашел ее, только вот, к сожалению, уже его нет с нами.

Да и мой пример тоже в своем роде показателен. Вот действительно не получилось у меня пройти в финал конкурса Чайковского, ну и что? Разве это помешало мне, например, встретить на своем пути такого эпохального музыканта, как композитор Родион Щедрин, и стать исполнительницей его замечательных произведений?

Кшиштоф Пендерецкий, композитор, дирижер, автор обязательного произведения на соревновании виолончелистов: «Конкурс для современного молодого исполнителя — единственный шанс»

— Можно по разному относиться к конкурсам, но нельзя отрицать, что в современном мире это почти единственная возможность для молодых исполнителей начать карьеру и показать себя. Ко мне обратились Гергиев и Родзинский с просьбой о написании обязательного произведения, и я не увидел причин им отказать.