- У вас было трудное детство вундеркинда: ни футбола во дворе, ни девчонок...
- У меня не было детства. Но в этом виновата не столько музыка, сколько трагическое обстоятельство. А к музыке в нашей семье всегда было трепетное отношение. Мама играла на скрипке в любительском оркестре, папа вел эстрадный ансамбль и преподавал фортепиано. Конечно же, в шесть лет меня отдали в класс фортепиано. Кстати, и моя сестра Вера - прекрасная пианистка, мы теперь и вместе гастролируем.
Но в девять лет моя жизнь круто изменилась: я получил серьезную травму позвоночника - компрессионный перелом. Три месяца пролежал в больнице, а когда вернулся домой, меня вообще перестали выпускать, какие там свидания или футбол! О карьере пианиста тоже пришлось забыть, потому что врачи не разрешали подолгу сидеть. Можно было только лежать или стоять. В связи с последним как нельзя лучше подходили духовые инструменты.
- А почему вы выбрали трубу, а не, скажем, кларнет или тромбон?
- Примерно в это время великий трубач, солист оркестра Большого театра Тимофей Александрович Докшицер записал на пластинку баховские прелюдии в собственном переложении для трубы и органа. Я был потрясен той новой мощью, которую вдруг приобрели слышанные мной сто раз хрестоматийные вещи. А тут еще мой папа с детства хотел стать трубачом, но бабушка этому противилась. По сути, я воплотил в жизнь то, о чем он так страстно мечтал.
- Вам стоило больших усилий пробиться на большую сцену?
- В 1989 году я попал на Международный фестиваль классической музыки "Золотое яблоко", который проходил в Алма-Ате. Сыграл там "Венецианский карнавал" Жана-Батиста Арбана - знаменитого французского педагога, чья "Школа игры на трубе" уже 150 лет является настольной книгой трубачей всего мира. Это виртуозные вариации на популярную в XIX веке тему. Даже Паганини не избежал соблазна сочинить свой "Венецианский карнавал" для скрипки с оркестром. Мое выступление показали по Центральному телевидению. Потом завязалась дружба с Владимиром Спиваковым. Он подарил мне хороший, дорогой инструмент и пригласил на свой фестиваль в Кольмаре, во Францию. А вскоре я уже ездил с гастролями по всему Советскому Союзу. Мне тогда было 12 лет.
- Обычное дело: как только вундеркинды взрослеют, их забывают. Как вы пережили переходный возраст?
- Я не вундеркинд. Просто жизнь так сложилась.
- В вашем репертуаре не только вещи, написанные для трубы, но также транскрипции виртуозных произведений, сочиненных для более техничных инструментов Бахом, Паганини, Сен-Сансом, Стравинским, Гершвином... Заставляя трубу "порхать" в верхнем регистре, как флейта, или сыпать бисерной техникой, как скрипка, вы не лишаете ее тех красок, которые присущи только этому инструменту?
-Есть вещи, которые на трубе не будут звучать, какой бы искусный аранжировщик над ними ни поколдовал. Надо искать. В выборе репертуара я старомоден. Люблю Моцарта, Чайковского, Шумана... Но поскольку они не писали оригинальных произведений для трубы, то приходится их вещи переписывать под трубача. Для меня транскрипции пишет папа, часто за дело берется и сестра Вера - большой специалист по вокальной музыке. Так, благодаря ей мы записали диск "Элегия", куда вошли переложенные для трубы 23 песни и романса Рахманинова, Шуберта, Листа, Равеля, Леонкавалло...
- Почему ваша семья уехала из России?
- Ради моей карьеры. Советские чиновники нас здорово донимали. Последней каплей стал отказ выпустить нас за границу сразу по нескольким гастрольным запросам: дескать, Горький - город закрытый, нечего по свету разъезжать. Вот мы и эмигрировали в Израиль. Правда, там меня призвали в армию. Там с этим строго, служить полагается три года. Но за меня вступился Мстислав Ростропович, он написал письмо Ицхаку Рабину, и моя военная служба ограничилась тремя месяцами.
Сейчас я базируюсь во Франции. Это удобно для гастрольных поездок по Европе. В пригороде Парижа у меня дом. Это позволяет заниматься в любое время, не боясь, что соседи вызовут полицию.
- Вы покинули Родину, так и не успев получить столь ценимое в мире российское музыкальное образование?
- У меня до сих пор нет ни одного диплома. За границей я легко поступил в Парижскую консерваторию к очень хорошему педагогу, успешно концертирующему трубачу. Правда, встретиться друг с другом нам оказалось невероятно сложно. Я буквально разрывался между гастролями и записями грампластинок. Спустя два года окончательно понял, что учеба с ее лекциями и семинарами - для меня неподъемный груз. Пришлось уйти. Однако я не считаю себя самоучкой. У меня домашнее образование. Я и сам преподаю. После концертов меня часто просят провести мастер-класс для молодых музыкантов. Для подобного общения я всегда открыт. Но пока у меня нет желания занять преподавательское кресло в какой-либо консерватории.
- Российские музыканты за границей - полноправные исполнители или их искусство "покупают" за бесценок?
- Бывает, западные продюсеры беззастенчиво обманывают российских музыкантов. В то же время немало молодых выходцев из России сделали себе громкое имя именно за границей: Максим Венгеров, Вадим Репин, Женя Кисин... Сегодня это исполнители мирового уровня. Скажу больше - никто в мире не играет так мастерски, как русские музыканты.
- А так виртуозно, как Сергей Накаряков?
- Давать оценку себе я не стану, это некрасиво. А про других трубачей мне сложно судить. Дело ведь не только в технике, какой бы запредельной она ни была. В искусстве каждого хорошего музыканта есть что-то неповторимое.
- Языковой барьер вам не мешает?
- Мы общаемся на языке музыки. А вообще-то я свободно говорю по-английски и по-французски. В современном мире общение - это не проблема.
- В личной жизни вы свою судьбу связываете с русскими девушками или, скажем, француженками?
- Не могу сказать, что нашел свою судьбу. Я не женат - нахожусь в поиске.
- Не возникает желания вернуться в Россию, как это уже сделали многие деятели российской культуры?
- Возвращаются люди зрелого возраста. Их мучает ностальгия. А молодые, особенно те, кто уехал ребенком или подростком, как я, подобные переживания переносят легче. Но у меня есть желание приезжать на Родину как можно чаще. Тем более что музыкальная жизнь России сейчас нисколько не уступает европейской. Дело не в паспорте, музыкант-то я русский...