
Владимир Спиваков неуловим для журналистов (интервью он практически не дает), но не для публики. В одном только Московском международном Доме музыки в нынешнем сезоне — два десятка его выступлений, а сколько еще встреч с маэстро в других залах, городах и странах! Зато Спивакова пишущий человек может застать врасплох где-нибудь на далеких гастролях.
Эта наша встреча состоялась недавно в Турции, на первом русско-турецком музыкальном фестивале. Кого пригласить — долгих раздумий организаторам не понадобилось: конечно, маэстро Спивакова с его «Виртуозами Москвы», которых прекрасно знают на пяти континентах. Кстати, в названии коллектива каждое слово на месте. Оркестр? Да — по изумительной цельности звука в Моцарте или Чайковском. Собрание солистов-виртуозов? Не поспорить — здесь взаимозаменяемость участников уникальна. Каждый может выступить с сольной партией, самой головоломной, что и доказала программа виртуозных сочинений Пьяццоллы.
Ну и, конечно, первый среди равных — сам Спиваков. Каков мощный, благородный звук его скрипки! А стиль и интонации в Концерте Вивальди! А ведь лет пять назад музыкант подумывал о завершении сольной карьеры. Со свойственным ему самоедством утверждал: после 70 пальцы уже не те. Спасибо Сати Спиваковой, жене — отговорила. И оказалась права — на радость всем нам. Послушав супругу, Владимир Теодорович сделал великолепные записи концертов Шостаковича и Берга... Вот что значит — правильно жениться!
Для музыканта выбор инструмента почти так же важен, как выбор жены. Свою теперешнюю скрипку, на которой играет с 1997-го, Спиваков ласково зовет Любашей. Хотя у нее есть имя и поофициальнее: «Страдивари экс-Гржимали». Уникальные скрипки принято называть фамилиями изготовителя и наиболее знаменитого из прошлых владельцев (Иван Гржимали, чех по национальности, был профессором Московской консерватории в 1875-1915 годах). Спиваков утверждает: «Моя скрипка учила меня играть. Инструмент такого класса столь многозначен и масштабен, что встреча с ним сравнима со встречей с великим человеком». А вот еще из его откровений: «Любаша требует неослабного внимания и постоянно не удовлетворена».
Скрипка Спивакову не принадлежит. После революции инструмент был вывезен, скорее всего, племянником Гржимали, за границу, где его в конце концов купили меценаты — и передали Владимиру Теодоровичу в бессрочное пользование. «Я уже дал письменное согласие: когда завершу играть, скрипка станет называться «экс-Спиваков». Надеюсь, это будет не слишком скоро. Как говорят немцы, небо может подождать».
История со скрипкой Спивакова не исключение. Мало кто из музыкантов может позволить себе покупку инструмента за несколько миллионов долларов. У Ойстраха, правда, скрипка была, но деньги на нее добывали всем миром — в буквальном смысле. «Мы, советские музыканты, — вспоминает Спиваков, — привозили деньги с гастролей холщовыми мешками, как кофе. Но их у нас отбирал Госконцерт. Во Франции был такой замечательный человек, специалист по скрипкам Этьен Ватло. С пяти метров по звуку мог сказать, какого мастера и времени изготовления этот инструмент. С русских за помощь платы не брал. Он-то и собрал для Ойстраха корзину разных купюр. Больше всех, кстати, дали турки...»
Музыка, как и вообще культура, утверждает Спиваков, есть поле, на котором не должно быть мин. Спрашиваю, не рисковал ли маэстро, зовя с собой на турецкий фестиваль армянку Анну Аглатову?
«Я сознательно это сделал, — отвечал маэстро. — Нельзя жить только прошлым, культивировать в себе комплекс жертвы или вечного победителя. Сопрано Анны — гордость Большого театра, всей нашей исполнительской культуры. Уважают тех, кто уважает себя. Ну и, главное, я был полностью уверен в теплом приеме турецкой публики. И то, как рукоплескали Аниной арии Розины, всем другим ее номерам, подтвердило мою правоту».
Анна, как и выступивший в той же концертной серии феноменальный аккордеонист Никита Власов, дороги Спивакову еще и тем, что они — его дети. В смысле, воспитанники его Фонда, через который за 25 лет (тоже юбилей!) прошли тысячи ребят. Среди них те, кто получил путевку на самую высокую артистическую орбиту, вроде лучшего трубача мира Сергея Накарякова или изумительного перкуссиониста Ростислава Шараевского. Те, кому маэстро подарил инструмент, с которым пришел успех, — как миасская скрипачка Августа Литерова или омская флейтистка Василина Смигасевич. И тех, кому он подарил самое дорогое, — жизнь, поскольку Фонд спонсирует лечение детей от самых тяжелых заболеваний.
«Я не знаю, сколько хирургических операций сделано нашим подопечным, но их немало. Может, потому и чувствую себя неплохо, что имя Фонда многие произносят с благодарностью, а кто-то и в молитвах поминает».
Любовью жизнь одарила его щедро. Одна из главных красавиц, надежда армянской театральной сцены стала его женой, подарив трех дочерей (а четвертую, дочь безвременно скончавшейся родной сестры Владимира Теодоровича, Спиваковы удочерили). Девочки дружны. Старшая, Екатерина, клипмейкер, поселившаяся в Нью-Йорке, очень скучает по остальным, живущим в Париже. Младшая, Анна, поет джаз. Средняя, Татьяна, пишет театральные пьесы, их ставит и сама же играет. Недавно в качестве дипломного спектакля поставила «На дне», причем в собственном французском переводе — качество прежнего ее не устроило... Вот только видеться с семьей Владимиру Теодоровичу удается не так часто, как хотелось бы.
«Накануне целых три дня прожили вместе в Париже. Но потом Сати уехала на Венецианскую биеннале, я — в Турцию, откуда путь с Национальным филармоническим в Ташкент. У Сати свои театральные проекты. Недавно радовался ее выступлению в спектакле Кирилла Серебренникова «Машина Мюллер» в берлинском Дойчетеатре, слышал, как потом в ресторане на нас кивали: «Вон та замечательная актриса, а рядом — ее муж».
Рыцарство — одна из черт Спивакова. Вам напомнить, как он, с юности увлекавшийся боксом, усмирил авиадебошира, чье буйство угрожало безопасности женщины с младенцем? Это было в Сан-Франциско, на взлете мировой карьеры, когда малейшая травма могла повлечь за собой проблемы в профессии.
Ну и напоследок несколько штрихов от маэстро — с высоты прожитых лет: «В еде себя не ограничиваю, хотя приветствую голодание раз в неделю. Китайцы правы, советуя: бери еды не для глаза, а для желудка. Вот сплю не всегда достаточно — особенно плохо засыпается после концерта, когда в голове еще звучит то, что игралось. Могу понять тех, кому после выступления требуется стакан водки. Но сам для себя уж лет 40, как полностью исключил алкоголь. По простой причине: начинают дрожать руки. Мое средство борьбы со стрессом другое: читаю книги, смотрю партитуры...»
Голос
Сати Спивакова, народная артистка России
— Меня часто спрашивают, не ревную ли я скрипку к мужу. Дочь скрипача и жена скрипача, знаю с детства, что первая и главная жена — скрипка. Ревновать к ней бессмысленно. Она союзница, подруга, спутница, утешительница, кормилица. О ней надо заботиться, ее надо любить... А футляр для скрипки — маленький мир ее владельца. У Спивакова в нем вся жизнь: помимо паспорта и наличных — письма отца, написанные перед его первыми концертами в Москве в конце 60-х, контракты, запонки, струны, два-три смычка, фото детей, любимый снимок с Леонардом Бернстайном, даже моя фотография, случайно где-то сделанная после концерта, капли от насморка, таблетки от боли в горле, записные книжки...
(из интервью журналу GQ, январь 2014 года)