- Александр Яковлевич, на вашей визитке написано - "Александр Розенбаум". И все! Ни убавить - ни прибавить. Посоветуйте, что надо сделать, чтобы иметь возможность обзавестись такой визиткой.
- Пожалуйста! Надо иметь собственное мнение и постараться пронести через всю жизнь, как бы трудно ни было. Надо иметь жизненные принципы. Настоящие. Полезно иметь талант, определенный генотип. Необходимо желание трудиться - постоянно, тяжело, через "не хочу". Вот и все. Тогда вас будут уважать, а если повезет, то и любить. Без всяких титулов и званий.
- Вы уже вступили в такой возраст, когда позволительно спросить: где же ваши ученики?
- Побывав в вечном городе Риме, я стал на многое смотреть по-новому. Без суеты, в иных временных параметрах. Например, такая вещь меня поразила: между Джотто и Микеланджело - больше столетия, а они считаются учителем и учеником. Поэтому, когда меня упрекают в отсутствии учеников, я остаюсь спокоен. Значит, время не настало.
- Говорят, вы пишете музыку и стихи во сне?
- Пару раз случалось. Понимаете, я живу в каком-то смысле сумасшедшей, странной жизнью, но другой мне и не надо. Не делаю ничего из того, что бы мне не нравилось. Человек должен жить соответственно своим физическим возможностям, в свое удовольствие. Тогда проживет дольше. Я на гастролях в большей степени отдыхаю: концерты мне не в тягость, а в удовольствие.
- Вы действительно испытываете ностальгию по советским временам, о чем довольно часто поете в своих новых песнях?
- У меня сильнейшая ностальгия по морали человеческих отношений не столь давнего прошлого. Нет ни малейшей ностальгии по пустым прилавкам, по КПСС или КГБ, по запрещению выезда за рубеж. Но совершенно точно имеется ностальгия по пионерским кружкам авиа- и судомоделирования, спортивным секциям, тимуровцам, по каткам в каждом ленинградском дворе...
- Вы не герой скандальных хроник, но вот в одной из газет на первую страницу была вынесена фотография "Мерседеса" Розенбаума, который в Питере угнали злоумышленники.
- Да, но журналисты почему-то не написали, что "Мерседес" вернули в тот же день. Угонщики бросили машину, а бдительные граждане позвонили куда следует.
- Может, угонщики поняли, на чью машину покусились?
- Внутри были афиши, плакаты, какая-то концертная атрибутика. Вполне возможно, это отрезвило угонщиков.
- "Мерседес", хорошая квартира, кресло депутата... А ведь говорят, что художник должен быть голодным...
- Честно говоря, мне не нравится эта фраза. Как и все остальные люди, художник должен быть обеспеченным, сытым и прекрасно себя чувствовать во всех отношениях. Но вот совесть у художника должна быть голодной - это точно. Войдя во власть, я постарался остаться тем же, потому что на примере некоторых своих знакомых и приятелей мог оценить, как власть людей перемалывает. Но я не из этой породы, да и опыт кое-какой имею. Я ведь из медицины ушел на сцену в 30 лет. Многое уже понимал в жизни, цену многому знал. У меня стойкий иммунитет к любым звездным болезням. И можете не сомневаться, останусь собой при любых обстоятельствах.
- Вашей песне "Гоп-стоп" стукнуло уже 30. Это произведение до сих пор способно тронуть души и вора, и оперной примадонны. Я сам видел, как на одном из концертов песне аплодировали не щадя ладоней Галина Вишневская и Мстислав Ростропович! Как же родился "гоп-стоп"-цикл?
- Цикл был в основном написан еще в середине 70-х. А закончил я где-то только в году 79-м. Не спешил расставаться с любимыми персонажами: было некое притяжение души. Я придумал этого романтического героя блатного мира, он мне безумно нравился. Но послушайте мои "одесские песни": там всегда наказуется зло. Там не просто "мальчики, да вы налетчики", там - некий сюжет, в котором в финале - кара за несправедливость, за предательство. Но называть меня апологетом блатной песни - это чересчур. Если вам нравятся эти песни - слушайте, но знайте, что для меня этот цикл - любимый, дорогой, однако творчески не самый важный.
- Случалось ли вам самому быть на волоске от тюрьмы?
- По молодости было. Году эдак в 65-м мы с ребятами сидели на лавочке в садике у кинотеатра "Колизей" после чьего-то дня рождения. Никого не трогали, пели песни. Я в компании 16-18-летних "старичков" был самый младший, но играл на гитаре лучше всех, и поэтому был крутой. И тут какой-то пьяница начал к нам привязываться. Был среди нас такой хороший парень Сережа, не помню фамилии. Сильный, борец. Так он набил приставале морду, а затем надел ему на голову урну. А урны в Ленинграде были монументальными. И человек погиб. Сережка, достигший восемнадцатилетия, получил пятнадцать лет. С тех пор я его не видел. Толик, мой сосед, получил четыре года, и это сломало его жизнь. Я тоже чуть было не "присел" за "просмотр кинофильма".
- Но уже во взрослой жизни полузапрещенного Розенбаума вполне могли упечь за крамольные песни.
- Под меня начинали копать, и очень сильно. Формально - не за песни, а за так называемые левые концерты. Время было такое, за два червонца могли посадить... Однажды в Ленинград прислали "телегу" киевляне. Насквозь лживую. Будто после концерта в конференц-зале больницы в Киеве была устроена оргия, и Розенбаум танцевал на операционном столе. Это я-то, врач, для кого операционная - святая святых! Жалоба поступила в Ленинградский комитет госбезопасности...
- А там только этого и ждали!
- Там, к счастью, были умные люди, и хотя никаких у меня связей с КГБ не имелось, они не дали в обиду своего ленинградского парня, разобрались, что это скотский поклеп. А следователя, который вел это дело, я пригласил на свой концерт в ДК имени Дзержинского (ныне ДК милиции. - М.С.): "Послушайте сами, чем я занимаюсь!" После концерта мое дело закрыли.
- Вы кандидат в мастера спорта по боксу... Вам и сейчас помогает спортивная закалка?
- Спортсмен всю жизнь относится к своей форме с уважением. У меня дома есть тренажеры, которым ежедневно посвящаю час времени. Это дает ощущение собственного достоинства, хорошее самочувствие. Очень важно не чувствовать себя рыхлым. К тому же каждый второй-третий вечер своей жизни я отдаю концерту. А это нешуточная физическая нагрузка - сольный трехчасовой концерт в двух отделениях. На сцене сжигаешь себя, нервы тратишь, два-три килограмма веса теряешь. Хотя, казалось бы, просто стою с гитарой - не бегаю, не прыгаю, не устраиваю шоу.
- Соблюдаете ли вы какие-то диеты?
- Со студенческих лет у меня питание нерегулярное, и как доктор я знаю, что это омерзительно. Обожаю гречневую кашу с молоком - быстро, дешево и сердито. Это еда моего детства. И сейчас ем ее с удовольствием. Остальное традиционно: жареная картошка, мясо, курица. Дома без фруктов не обхожусь: должен непременно съесть яблоко, грушу, гроздь винограда, причем жую, когда смотрю телевизор. Люблю кофе. Вообще олицетворяю собой классический тип мужика: когда голодный - раздражен, и лицо мое какое-то неблагостное...
- Способна ли музыка лечить, исцелять?
- Исцелять, лечить? Не знаю. Я как врач - противник этих сказок. А вот облегчать способна, вне всяких сомнений. Например, в послеоперационный период. Если пациенту в этот момент ставить его любимую музыку, процесс заживления будет легче проходить.