Начало кинофорума выдалось солнечным и «звездным» — в отличие от предыдущего, когда гостей церемонии поливало дождичком и знаменитостей на каннской лестнице, пожалуй, могло быть и побольше. На этот раз фанатам, днюющим и ночующим с лестницами-стремянками возле красной дорожки фестивального дворца, было кого ждать. Явно счастливы покрасоваться перед публикой в качестве членов жюри актеры Ума Турман и Джуд Лоу. Особенно Ума, 17 лет назад сразившая Канны наповал в «Криминальном чтиве» Тарантино, а теперь, по ее же признанию, спросившая перед началом работы совета у любимого мэтра насчет того, как судить фильмы. Сообщение о Тарантино в качестве советчика немного насторожило, если вспомнить показавшийся многим спорным вердикт, вынесенный жюри в прошлогодней Венеции, где Квентин был председателем. Но в этом году в Каннах судейскую коллегию возглавляет Роберт ДеНиро, которого местная пресса именует не иначе как «крестным отцом». ДеНиро загадочен и немногословен, хотя ему тоже есть что вспомнить из предыдущих визитов на набережную Круазетт, начиная с «Таксиста». Когда Роберта спросили, чего он ждет от фестиваля, глава жюри ни критериев своей оценки, ни предпочтений не раскрыл, сказав лишь: «Не представляю, что я тут найду. Буду смотреть фильмы, а там будет видно».

Более словохотливым оказался другой герой дня — режиссер Бернардо Бертолуччи. На открытии создателю «Конформиста», «ХХ века» и «Последнего императора» вручали почетную «Золотую пальму» за достижения в киноискусстве. Комментируя включение своей картины в традиционную каннскую программу отреставрированной классики, Бертолуччи, выехавший на сцену дворца в инвалидном кресле, пошутил: «Если бы вместо восстановления моих фильмов можно было отреставрировать меня!». Режиссер-классик на встрече с прессой не только охотно вспоминал прошлое, но и выразил симпатию к новому киноформату 3D: свой следующий фильм Бертолуччи сделает трехмерным.

В Каннах уже замечен кое-кто из тех, чьи ленты стоят в программе, но до их показа еще немало времени. Антонио Бандерас, который позже появится в конкурсной картине Педро Альмодовара, накануне вместе с Сальмой Хайек представлял на кинорынке мультик «Кот в сапогах», где озвучил заглавного героя. Специально для фотосессии на пляже фешенебельного отеля Карлтон соорудили гигантские сапоги, по сравнению с которыми Антонио и Сальма оказались ростом где-то с каблук.

Также свое закадровое выступление презентовала Анджелина Джоли: она говорит за тигрицу в продолжении «Кунг Фу Панды». Очевидцев презентации повеселило объяснение Анджелины, почему она охотно занимается озвучанием анимации: «Я могу взять с собой на работу детей и весь день ходить в пижаме». Брэд Питт тоже здесь, хотя фильм с его участием — очень ожидаемое здесь «Древо Жизни» Терренса Малика, — будет показан в конкурсе лишь на следующей неделе. Приехали заранее и героини «Меланхолии» Ларса фон Триера Кирстен Данст и Шарлотта Генсбур. Особой гостьей на церемонии открытия была Фэй Данауэй, чья изысканная старая фотография послужила основой для фестивальной афиши. А вот первая леди Франции Карла Бруни, вопреки слухам, в Каннах не появилась. Так что супругу президента Саркози лицезрели только на экране, в небольшой роли гида в фильме открытия «Полночь в Париже».

Выбор картины Вуди Аллена для церемонии открытия — в плане звезд вариант беспроигрышный. Знаменитости всегда рады сняться у Вуди, а легкий непринужденный тон лент этого режиссера создает оптимистичный настрой на последующие фестивальные дни. На премьеру «Полночи в Париже» приехали занятые в картине Оуэн Уилсон, Рейчел МакАдамс, Майкл Шин, Эдриан Броуди и другие. Сам Вуди выглядел немного уставшим и норовил загородиться рукой от яркого света софитов, однако на вопросы журналистов отвечал с фирменным остроумием.

Аллена в Каннах и раньше любили и принимали на ура, но теперь наконец дождались проявления взаимности: режиссер сделал картину с ощутимым французским ароматом. Фильм открывается серией парижских видов, напоминающих те, что отщелкивает в поездке любой турист: Эйфелева башня, триумфальная арка, Елисейские поля, Тюильри, Лувр с пирамидой во дворе… Неудивительно: центральный персонаж ленты Гил в исполнении блондина с кривым носом Оуэна Уилсона, тоже по сути турист — американский. Приехал в город с невестой, вынужден проводить время то с ее родителями, то с утомительно педантичными друзьями. Гил между тем мнит себя писателем и мечтал бы оказаться в Париже не теперь, а в свою любимую эпоху: 1920-е годы, когда творили лучшие представители современной литературы и искусства, от Хемингуэя до Пикассо. Приобщиться к «празднику, который всегда с тобой» горе-прозаик может только по ночам, причем без лишних свидетелей, включая невесту. Аллену блестяще удались небольшие по объему, но яркие ночные появления знаменитостей в Париже перед Уилсоном. Вуди достает одного за другим исторических персонажей как фокусник — кроликов из шляпы. Публика радуется: характеры с известными именами выписаны по принципу дружеских шаржей. Иронизирует автор и над стремлением героя в другую, не «свою» эпоху. По Аллену, в каждом времени найдутся желающие жить в прошлом, представление о котором заимствовано из учебника истории или, еще краше, из путеводителя. Но думать, что раньше было лучше — это заблуждение. Для самого режиссера, очевидно, подходит любая эпоха. Лишь бы оставалось уместным насытить саундтрек любимым джазом.

Прямая речь

Вуди Аллен: «В Америке кино — индустрия, во Франции — искусство»

По случаю премьеры «Полночи в Париже» знаменитый постановщик встретился с журналистами, среди которых была и наш корреспондент, задавшая несколько вопросов.

— Вы работали в разных городах — Нью-Йорке, Лондоне, Барселоне, теперь вот — в Париже. Оказывает ли место влияние на ваш стиль?

— Где бы я ни снимал, работа везде та же, без изменений. Париж, как прежде Нью-Йорк, я стремился показать так, как я его вижу. Это мой субьективный взгляд, я показываю, что вдохновляет именно меня. Люблю город в дождь — и мне повезло: мы смогли снять несколько сцен под хорошим настоящим дождем.

— Совпало ли ваше видение картины с намерениями оператора Дариуса Хонджи?

— Я заметил этого оператора еще на фильме Бертолуччи «Ускользающая красота». Для себя я решил, что Париж должен предстать в теплых красках, в мягких осенних тонах. И Дариус прекрасно меня понял.

— К Парижу у вас особое чувство?

— Я впервые побывал в Париже в середине 60-х, и уже тогда подумал, что мог бы тут жить. Или купить квартиру и делить себя между двумя городами, Парижем и Нью-Йорком. Но тогда так и не рискнул.

— Персонажами вашего фильма стали знаменитости, жившие в Париже, — Хемингуэй, Пикассо, Дали, Буньюэль, Скотт Фицджеральд, Гертруда Стайн… Насколько трудно было выписать все эти характеры в сценарии?

— Это как раз легко. Я же писал о них в сатирическом ключе. Мне не требовалось создавать глубокий драматический образ — так, лишь развлечь. Вообще-то я не считаю себя Художником с большой буквы, скорее я такими художниками вдохновляюсь.

— Французское кино оказало на вас влияние?

— В молодости мы с друзьями смотрели много европейского кино, французского в том числе. Конечно, оно играло для нас большую роль. В Америке кино — это индустрия для делания денег. А во Франции — это искусство.

— Небольшую роль в картине сыграла Карла Бруни, французская первая леди. Как к вам пришла идея ее снять?

— Однажды я завтракал с президентом Саркози, и вошла Карла. Я увидел, насколько она красива и как хорошо смотрелась бы на экране. Она хоть и замужем за политиком, но ее прошлое связано с шоу-бизнесом. Она знает, как держаться перед камерой. И для меня, и для Карлы это был милый и забавный опыт совместной работы. Она была счастлива поучаствовать и благодарила за такую возможность.