Откуда любимый миллионами бард, автор песен, так скрасивших нам жизнь («С добрым утром, любимая», «Крепитесь, люди, скоро лето», «Как здорово...»), черпает свой оптимизм, не убиваемый даже в нынешнее, далекое от романтики время? Как чувствует себя авторская песня в век торжествующей попсы? Об этом наш разговор с поющим поэтом.
Новый альбом не рождается на пустом месте — что-то этому должно предшествовать.
— Предшествовала просто жизнь. Альбом сложился из песен, написанных за последние четыре года. Никакой определяющей темы у него нет. И, наверное, это даже хорошо. Альбом, конечно, можно выстроить под какую-нибудь «концепцию», но жизнь-то так не выстроишь. На вопрос о том, из чего появляются стихи, ответ давно уже дан. К песням это тоже относится.
— Песня, давшая название альбому, посвящена Федору Конюхову. Между тем в России многие считают его этаким экстравагантным чудаком...
— Этот человек потрясает меня невообразимой мужской выдержкой и терпением. Вот так вот взял русский мужик и пересек на веслах сначала Атлантику, а затем и Тихий океан. Покорил оба полюса и высочайшие вершины всех частей света. И ведь не за счет какой-то там уникальной физической силы! И не с жира бесится. Это подвиг духа человеческого. Все видел. Все уже, кажется, преодолел, можно было бы и успокоиться, на лаврах, так сказать, почивать. Так нет! Теперь Федор Филиппович собирается Землю на воздушном шаре облететь. Я было подумал: ну наконец-то Конюхов поднимется в синее небо и спокойно полетит вокруг Земли без особых приключений — просто красиво и романтично. А он, как оказалось, собирается подняться на высоту 10 тысяч метров, туда, где атмосфера разрежена, холод жуткий и воздушные потоки несутся с огромной скоростью. Так что никакая это не романтика, а очередное испытание силы духа.
— Но это явно не подходит под определение «его пример — другим наука». Признаемся честно: каждому из нас, простых землян, и сотой доли конюховских приключений было бы много.
— В том-то и дело. Именно поэтому он и вызывает у меня такое восхищение. Не всем дано быть покорителями. Он пожелал мне как-то достичь своего полюса, а для меня вот это неудержимое желание таких, как он, достигать чего-то на пределе всех сил не свойственно. Мне ближе спокойное течение жизни, неспешное постижение ее закономерностей. Но когда жизнь ставит человека перед сложной, на первый взгляд, неразрешимой задачей, пример Конюхова — лучшее доказательство того, что недостижимых целей в мире не так уж много.
— Еще одна песня посвящена Эльдару Рязанову. Тоже, вероятно, не случайно?
— Это был подарок к его 85-летию — мы с Эльдаром Александровичем дружим много лет. Это удивительный человек, снимающий удивительное кино. Его фильмы помогают понять, каким был обычный советский человек. Вообще понять ту эпоху тем, кто ее не застал.
— А от них, не заставших, нередко приходится слышать, что советское кино, и для Рязанова исключения не делают, безнадежно устарело и никакой ценности для «грядущих поколений» то искусство уже не имеет.
— Я, к счастью, такой ереси не слышал. Сам же никогда не делю искусство на современное и несовременное. Это либо искусство, либо не искусство. А ценность того или иного произведения определяет только время. Мне нравится разное кино. Все самое интересное, что выходит на экраны, стараюсь посмотреть. Конечно, как правило, не дома на диване, а в дороге на каком-нибудь гаджете, благо езжу много.
— Значит, и «Левиафана» видели?
— Видел.
— И как?
— Этот фильм не вызвал у меня ни восторгов, ни разочарований. Четкая фотография нашей жизни. Никакого особого урона национальному престижу страны я там не разглядел. Почему художественное произведение непременно нужно рассматривать как политический манифест художника? Почему просто не ограничиться признанием того факта, что люди разные и то, что нравится одним, не нравится другим и каждый имеет право на собственную точку зрения? Для меня самого удивительно, что этот фильм так существенно расколол общество, которое, увы, и так не слишком единодушно сегодня. Ну не тот повод так спорить до хрипоты, честное слово.
— До апреля рукой подать, а афиш фестиваля «Крепитесь, люди!» что-то не видно.
— Не видно, потому что фестиваля не будет. Подготовка такого проекта требует большой организационной работы. Мне одному ее не осилить, мое дело — писать песни. А чиновникам от культуры наш фестиваль оказался не нужен. Министерство отказало в помощи, мотивируя тем, что все средства брошены на мероприятия Года литературы. Господин Мединский мне так и сказал: вам дашь денег, другие начнут просить. И это самое корректное, что я от него услышал в адрес нашего фестиваля в частности и авторской песни вообще. Наверное, и вправду денег в казне нет на такие мероприятия, ведь помощи не получил и Грушинский фестиваль, который существует более 40 лет. Чтобы его провести в прошлом году, Самарская область взяла все расходы на себя. Понимаю: на дворе не самые легкие времена.
— Значит, дежурство по апрелю отменяется?
— Ну почему же... Каждый сам себя назначает дежурным. Не в первый раз. Если бы люди, особенно молодые, вместо концертов Олега Митяева со товарищи бежали бы на литературные вечера и музыкально-поэтические композиции в исполнении наших ведущих артистов, я был бы только счастлив. Но ведь не бегут. Публики понимающей, любящей и знающей цену классической литературе и высокой поэзии становится все меньше. Когда мы затевали фестиваль, нам хотелось заложить традицию, которая работала бы на повышение уровня воспитания и образования. Мы не рассчитывали на то, что после фестиваля толпы молодых слушателей рванут в библиотеки — перечитывать Пушкина, Цветаеву и Пастернака. Нам просто хотелось хоть чуть-чуть вспомнить поэзию.
— Вряд ли в нынешней ситуации государство сможет всерьез вкладываться в культуру.
— В том-то и дело, что культура и образование у нас всегда финансировались по остаточному принципу, и как скоро этот принцип будет нарушен, преодолен, не известно. Хотелось бы, чтобы побыстрее. Мы пребываем в поисках национальной идеи, а она — на поверхности. Культура, воспитание и образование, поставленные во главу угла, — вот, с моей точки зрения, самая продуктивная национальная идея. Если бы государство это поняло 25 лет назад, сегодня страна была бы во многом иной. И не надо отговариваться тем, что, мол, сейчас не до этого. До этого не было никогда!
— Просыпаясь, улыбаться получается далеко не у каждого. Откроете рецепт оптимизма?
— Рецепта универсального, подходящего всем, нет и быть не может. Каждый должен найти его для себя сам. Я, честно говоря, не думал, как будет восприниматься это название. Может, стоило прибавить «хотелось бы!». Мелким шрифтом внизу...