На всемирном конкурсе «Трэвел-фотограф года», проводимом Королевским фотографическим обществом (Великобритания), Гран-при впервые получил россиянин Владимир Алексеев. Случай исключительный: соревнование это считается самым престижным — как отбор на «Оскар» среди кинематографистов, и раньше наши соотечественники брали там только частные призы — а Владимир завоевал главную награду за серию снимков нашего же, русского Севера.
Фотографирует Алексеев всю жизнь, печатается в журналах National Geographic, Geo, «Туризм и отдых», «Вокруг света», но до определенного момента это было пусть фанатично культивируемое, но все же хобби — на фоне, как он говорит, «карьеры», тоже очень успешной: Владимир к концу своей наемной службы дорос до топ-менеджера крупного рекламного агентства. И понял: все, хватит, пора позволить себе такую роскошь, как занятие исключительно тем, чего требует душа.
Сам он так не формулирует, но я бы его сюжетам дал общий заголовок «О людях плохих и хороших». Как-то получается, что в его историях близко соседствуют проявления крайней алчности и крайнего же благородства. Например, в Мьянме он никак не мог отделаться от наглого таксиста, который взял его в оборот еще с аэропорта и навязывал свои услуги, деря немыслимые деньги за все, что только можно себе представить. Каким-то чудом сквозь эту мафиозную осаду прорвалось объявление о «водителе лошади» (прямо по знаменитой утесовской песне!), который за скромную плату может свозить на своей двуколке в древний город храмов Баган, куда Владимир очень хотел попасть. «Водителем» оказался подросток лет 15, по имени Соу Аунг. Он не просто свозил своего клиента — по-человечески к нему привязался. Настолько, что одну из ночей спал прямо на улице рядом с отелем, боясь пропустить друга. Суть была не в заработке с очередной экскурсии — парнишке очень захотелось свозить россиянина к своим родным и познакомить их.
— Сердце сжалось от смешанных чувств, — рассказывает Владимир. — От оторопи при виде хибары, рядом с которой шалаши, что мы строили себе в детстве, казались хоромами. От тощего костерка, на котором это большое семейство, промышляющее ловлей рыбы, готовит себе примитивную еду. И — оттого что ради праздничного угощения они купили где-то бутылку кока-колы, которая для них по цене примерно то же, что для нас редкое коллекционное вино.
В бразильской Амазонии Владимиру встретились самые разные племена. Одно из них — каяпо — контакт с белой цивилизацией превратил в общину наглых нахлебников, живущих данью с любого визитера опять же за все: за право ступить на их землю, за возможность увидеться с вождем... Притом что свои традиционные ремесла они почти утратили — с трудом для пришельца нашли одного-единственного мужчину, того самого вождя, который еще помнил, как делать стрелы.
И рядом — племя калапало, живущее по строгому своду правил «ифутису», который по сути аналог библейских заповедей. Например, если кто-то из соплеменников заболевает, его не «снимают с довольствия», а кормят так же, как всех остальных — работает своеобразная первобытная система социальной помощи. А еще в племени развит культ красоты. Владимир сфотографировал одну особенно симпатичную молодую женщину, показал ей кадр — в ответ последовало приглашение в дом, где эта юная дама... стала украшаться: наносить на себя раскраску, надевать браслеты и ожерелья из семян. Не для снимка — больше фотографировать себя она так и не разрешила, а просто чтобы показать, как красив может быть человек.
Контраст этот, считает Владимир, показывает нам, как хрупки первобытные культуры. Калапало, видимо, повезло больше, среди их вождей, наверное, нашлись люди с твердым пониманием, что община без морали стремительно деградирует. Но как противостоять натиску белой цивилизации, когда гости — из самых добрых побуждений — привозят с собой кто металлические кастрюли, кто стальные мачете, которые многократно превосходят качеством местные изделия, и эти подарки можно сравнить с бактериями, составляющими привычную для нас микрофлору, но эндемичные племена перед ней беззащитны и могут погибнуть от, казалось бы, безобидного контакта.
Полярное сияние и вулкан
Особенно волнует Алексеева судьба малых народов Российского Севера. В последние годы он и за границу-то почти перестал ездить — столько животрепещущих сюжетов у нас в стране. Какой теплотой пронизаны его снимки оленеводов Ямала — суровых мужиков, пилящих оленьи рога; увлеченно ведущей рассказ красивой молодой женщины (о том, припомнил Владимир, как важно правильно сушить оленьи жилы, чтобы шить с их помощью одежду, а она высушила неправильно, и дело не задалось); малыша лет пяти в шубке, обнимающего собаку (точно так же можно сказать, что собака обнимает юного друга — к детям северные псы невероятно нежны).
Они вполне россияне, говорят по-русски (и на своем языке тоже), осознают себя частью большой страны. Дети ходят в школу, куда их доставляют вертолетом. Вот только если молодой человек или девушка уедут учиться в город, на родительскую стоянку они потом, как правило, не возвращаются, сливаясь с интернациональной городской средой. И малые северные культуры тают, как вечная мерзлота от потепления климата.
А разве лучше дело с большой русской нацией? Архангельская область — это куст брошенных или умирающих деревень, где живут 20, 10, 3 человека...
Архангельское село Турчасово
В Лешуконье только 9 лет как провели нечто похожее на дорогу — а ведь рядом космодром Плесецк со всей современной инфраструктурой, ничего не стоило обеспечить подобными удобствами и обычных жителей. Но зачем? Похоже, это ни в чьи задачи нынче не входит.
Впрочем, Владимир не приветствует разговоров с политическим уклоном:
— Меня интересует судьба общества в целом, а не политических партий. То, что на всех уровнях, от телесериалов до роликов TikTok, пропагандируется культ потребления, который точно так же губит нашу цивилизацию, как дареные жестяные кастрюли разрушают малые цивилизации Амазонии. Нам нужно противоположное — созидательное общество, но признаков того, что это понимает государство, пока не видно. Поэтому мы с друзьями несколько лет назад учредили «Национальный фонд сохранения духовных, культурных и природных богатств «Родная земля». Одна из его задач — помощь в сохранении местного своеобразия: через фото- и видеофиксацию, через сбор предметов народного искусства. Например, в той же Архангельской области существует уникальная гроздь традиций художественной росписи: пермогорская, борецкая, уфтюжская, каргопольская... По полуанекдотическому преданию, в XV веке местный иконописец в подпитии выболтал секрет письма по левкасу. С тех пор во всей остальной России прялки вырезают, а на Севере — расписывают. А старинное искусство — что оно, как не машина времени, доносящая до нас древние традиции? Дочь повторяет те же мотивы вышивки свадебного полотенца, что когда-то воспроизводила ее мать, а та смотрела на полотенце своей бабушки... И это не просто орнамент, а система сюжетов, отражающих старинные верования. Одно время мы даже думали создать Музей северного крестьянства в Подмосковье. Но потом решили, что эффективнее передавать собранное в уже существующие музея — Царицыно, Путевой дворец в Солнечногорске, Клинское музейное объединение...
Полное солнечное затмение на Шпицбергене
Никакого газетного места не хватит, чтобы описать все проекты Владимира — его замечательные «ботанические» серии с ромашками-солнышками сквозь дождевые капли, его очаровательных астраханских стрекоз, круглыми вытаращенными глазами напоминающих любопытных детей, уловленную его объективом «пляску смерти» вулканических камней или похожий на царство Снежной королевы зимний Байкал с синим льдом, прозрачным на четыре метра вглубь...
Извержение вулкана
Но об одном проекте не могу не рассказать. Он вдохновлен гипотезой японца Масару Эмото о том, что вся природа — живая и откликается на наше к ней отношение. Скажи, например, воде: «Ты дура» — или наоборот: «Ты прекрасна», — потом заморозь и посмотри, какие кристаллики получатся: уродливые в первом случае и прекрасные во втором. Владимир сдал несколько проб собственной крови — после просмотра политических теленовостей, в обычной житейской ситуации и после очищающей душу медитации. Все пробы прошли центрифугу, где в них отделили чистую воду. Ее заморозили — и самые прекрасные кристаллы получились... вы угадали, из пробы после медитации. Эти фотографии — действительно волшебно красивые, прямо можно предлагать ювелирам как готовую художественную идею — легли в основу книги, вышедшей при поддержке одной фармацевтической фирмы. Дело «за малым» — как сделать, чтобы это сознание единства природы и человека дошло до большинства людей?