Второй уфимский международный форум «Большая химия» выстрелил в новостные ленты неординарным событием: в обход всех профильных ведомств страны главы ведущих нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих регионов России — Башкортостана, Татарстана и Ямало-Ненецкого автономного округа — решили вместе построить магистральный продуктопровод сжиженного газа, который позволит использовать значительную часть углеводородного потенциала российского Севера и в изобилии обеспечит сырьем предприятия волжского нефтегазохимического кластера. С организатором форума и одним из вдохновителей этого амбициозного проекта, президентом Республики Башкортостан Рустэмом Хамитовым, беседует редактор отдела «Общество» Гузель Агишева.
— Рустэм Закиевич, вы уже два года в новом качестве, можно подвести промежуточные итоги. Скажите, как, принимая на себя ответственность за этот регион, вы оценивали его состояние?
— Вступая в должность, я понимал, что Башкортостан — сильный регион с диверсифицированной экономикой, здесь есть все: от добычи нефти до высоких технологий. Поэтому, кстати, кризисное падение объемов промышленного производства в РБ составило всего 2,5-3% при 10% потерь в среднем по стране. Но было ясно и другое: нужна большая динамика в развитии, новые предприятия, современные технологии, модернизация промышленного производства и управления. Было ясно и то, что резко увеличилась конкуренция между регионами за финансовые ресурсы, за влияние на федеральное правительство, а значит, появилась необходимость усиливать работу и в этом направлении.
— Перефразирую Пушкина: как край башкирский богатеет, чем живет и какой продукт имеет? Нефть и то, что ей сопутствует, уже по сусекам скребем?
— Тем не менее нефть, неф-тепереработка, нефтехимия, химия и энергетика дают местной казне 35-40% поступлений. А весь малый бизнес — всего лишь около 15%. Добыча нефти пока стабилизировалась на уровне 15 млн тонн в год, но чудес на свете не бывает — она пойдет вниз, если не будет новых месторождений. Поэтому «Башнефть» увеличивает сейсморазведку на старых площадках, глубже истощенных горизонтов.
— Что будете делать, если не найдут?
— Мы неспроста провели форум «Большая химия»: именно химическая промышленность может быстро обес-печить прирост внутреннего регионального продукта. Сегодня химия дает нам сотни тысяч тонн полиэтиленов и удобрений. Но технологии первого-второго передела, реализованные у нас, не позволяют производить ни качественную искусственную кожу, ни современные пластики, ни бытовые изделия. Для этого нужны третий-пятый переделы. А пока сотни тысяч тонн сырья со свистом уходят на экспорт в Китай, в Западную Европу, в Латинскую Америку. Нужно быстро «одеть» наших химических гигантов в «шубу» малых и средних бизнесов, которые нарастят объемы производства средне- и малотоннажной химии. Кадры?
Знающих людей у нас много, их компетенции высоки. Сырье? Так вот оно, на наших химических предприятиях. В качестве сырья можно использовать и лес, и зерно, и масличные культуры. У нас расчетная лесосека — то, что можно брать без вреда для леса, — 10 млн кубов в год, мы не используем и треть этих объемов. Лес — это конструкционный материал, и сырье для получения химической продукции...
Проблема — в инвестициях. Кроме того, у нас прекрасные возможности для малой нефтедобычи: «Башнефти» пока интересны только большие месторождения, а для малых компаний порог рентабельности может быть 100 или даже 50 тысяч тонн — такие объемы можно собрать без особых издержек.
— 50 тысяч тонн нефти — это какие деньги?
— Около 35 млн долларов. В соседнем Татарстане десятки малых компаний добывают около 7 млн тонн нефти, почти на 5 млрд долларов — курочка по зернышку клюет! А наши «малыши» пока не дают и 300 тысяч тонн.
— Почему так?
— Сказывается монополизм «Башнефти», владельца всех скважин и месторождений. Но мы создадим малые предприятия с участием той же «Башнефти» и частников в равных долях. Они смогут добывать еще 2-3 млн тонн нефти в год, а это 2-3 млрд рублей в год налоговых поступлений.
— Сейчас у «Башнефти» большие проблемы: реорганизация, сокращение штата. Как будете людей трудо-устраивать?
— Острая проблема. «Башнефть» в старом формате была неэффективна — с огромными затратами, с большой себестоимостью. С таким шлейфом социальных проблем конкурировать на мировом рынке невозможно. Сегодня она оптимизирует свою структуру и экономику. Соответственно, высвобождаются кадры. Это неизбежно. Конечно, люди тяжело это восприняли — одни теряют в зарплате, другие лишаются рабочих мест. Счет идет на тысячи. Целые поселки нефтяников и буровиков — Краснохолмский, Серафимовка, Приютово, каждый с населением 10-20 тысяч человек, где возникла тяжелая социальная ситуация. Мы с «Башнефтью» договорились так: все высвобождающиеся базы, автотранспортные предприятия, ангары, дома культуры, базы отдыха компания безвозмездно передает муниципалитетам, чтобы на этих площадях создавались новые рабочие места. Ситуация сложная, но люди верят нам и понимают, что мы стараемся помочь. И спасибо им, остро своего недовольства не высказывают. Стараются понять, что другого пути нет.
Другой источник безработицы — сельское хозяйство, там не хватает более 100 тысяч рабочих мест, поэтому многие сельчане работают вахтовым методом на Севере. Конечно, лучше создавать для них рабочие места здесь, в республике: люди отрываются от близких, возвращаются больными, семьи распадаются: Только налогов остается на «северах» порядка 5-6 млрд рублей в год! Один плюс: люди приво-зят зарплату сюда и содержат свои семьи.
— Губернатор Шойгу говорит, что люди должны платить налоги там, где живут.
— Губернаторы об этом твердят уже 20 лет, у Шойгу, наверное, голос громче, что его услышали. Но все по Ломоносову: больше налогов останется в Московской области — меньше получит Москва, мы больше получим — потеряют Ханты-Мансийск, Тюменская область, Ямал. Я предлагаю делиться — наши люди же пользуются там медобслуживанием, ездят на автобусах, получают коммунальные услуги, которые дотируются местной властью. Половину — северным регионам, половину — нам, это будет по-братски.
— Я помню вас как борца за башкирскую природу — против диоксинов от «Химпрома», фенольного заражения рек, строительства Иштугановского водохранилища, Башкирской АЭС в Агидели: Насчет фенолов и диоксинов — все ясно, чем их меньше, тем лучше. А вот Юмагузино построили — и что?
— Юмагузинское водохранилище — неудачный проект: и емкость его очень мала, и мощность ГЭС всего 20 МВт, как у небольшой газотурбинной установки за несколько десятков миллионов рублей. Оно не решает ни проблемы водного регулирования — удерживает лишь десятую часть объема воды, которая проходит через его створ, — ни задач энергетики. Очевидны только издержки: затоплены земли национального парка «Башкирия», уничтожены красивые ландшафты на реке, сокращены ареалы ряда редких животных и растений. Но разбирать большое сооружение, которое обошлось в 10 млрд рублей по курсу десятилетней давности, себе дороже.
— Теперь, я слышу, реанимируется проект строительства Башкирской АЭС?
— Такого решения нет. Несмотря на то что в городе Агидель — самая подготовленная площадка, решено было строить новую АЭС на стыке Нижегородской и Владимирской областей. В чистом поле?! Хотя у нас и город есть, и компетентные кадры, и инфраструктура... Я несколько раз обсуждал эту тему с руководством Росатома. Спрашиваю: «У вас планы какие по строительству Башкирской АЭС?» — «Мы не знаем». — «Кто знает?» — «Минэнерго». Иду в Минэнерго: «У вас планы какие?» — «Мы не знаем. Рос-атом знает», — круг замкнулся. Нет госструктуры, где сегодня можно обсудить, нужна эта станция или нет. От себя скажу: если в республике появится объект стоимостью в 200 млрд рублей, будет реализован вариант надежного энергоснабжения республики — это хорошо. С другой стороны, к атомной энергетике сегодня много вопросов, Европа, кроме Франции, от нее потихоньку отказывается. Опять же, проблемы Японии с АЭС в Фукусиме.
— Так эти проблемы могут и нашими стать...
— В стране работает 33 атомных энергоблока. Работают надежно, потому что уроки чернобыльской катастрофы были усвоены. Конечно, в регионе нужны подобные большие стройки: они займут 10-15 тысяч человек, задействуют наши заводы, строительные компании. Плюс более дешевая электроэнергия. Плюс 6-7 млрд рублей в год, которые дает каждая АЭС в виде налогов, — кто откажется от этого? Но в нагрузку можно получить все риски ядерной энергетики, на это нельзя закрывать глаза. Надо думать, обсуждать, взвешивать, причем гласно.
— Мы беседуем с вами «на полях» II Международного форума «Большая химия». Каковы важнейшие решения, которые здесь приняты? Что конкретно получит Башкирия?
— Главное событие, участниками которого мы стали, — беспрецедентная для новой России консолидация созидательных сил. Не удивительно ли — руководители трех ключевых нефтедобывающих и перерабатывающих регионов страны встречаются и заключают соглашение о запуске многомиллиардного совместного проекта? В советское время разве можно было представить, чтобы три первых секретаря обкомов подписали такой документ? Магистральный продуктопровод Западная Сибирь — Урал — Поволжье, возможно, будет готов лет через 7-10 и обеспечит надежное будущее для наших регионов на 30-50 лет вперед. Да, мы сделали это вынужденно, ибо федеральные ведомства сегодня не могут или не хотят (отдав все стратегические решения компаниям) организовать такого рода работу, не предлагают регионам никакого видения того, как будет развиваться эта отрасль, и, по сути, оставили нас один на один с глобальными проблемами будущего развития экономики субъектов страны.
— Верно ли, что речь идет не о нынешних сырьевых потребностях башкирской нефтепереработки и нефтехимии, а фактически о стратегии развития отрасли?
— Конечно, сегодня ситуация не такая, чтобы караул кричать. Взять «ГазпромНефтехимСалават» — он в системе «Газпрома» и в полном сырьевом «шоколаде». Но нам нужно сырье, чтобы лет через 10-15 рядом с ним выросли новые современные предприятия. Такие, например, как арабы себе построили — они из природного газа делают дизельное топливо, которое не имеет ни запаха, ни вредных выбросов в атмосферу: И мы осознали, что нет смысла без конца ходить по профильным ведомствам с одним безответным вопросом: «Господа большие начальники, какие у вас планы на республику Башкортостан, на Татарстан, на всех этих ребят, которые добывают нефть и газ?» Почему с нами участвует в этом консорциуме Дмитрий Кобылкин, ямало-ненецкий губернатор? Он говорит: «А если вдруг Европа станет меньше брать газа? Там же идет переход на возобновляемые источники энергии, сланцевый газ. Здесь задвижку закроют, внутреннее потребление в стране не растет, и что мы здесь будем делать?» Да, есть «Сибур». Но его потребности — в год 6 млн тонн ШФЛУ (широкой фракции легких углеводородов. — «Труд»), завтра он добавит к ним еще четыре. А на Ямале этого добра десятки миллионов тонн — остальное-то куда? Сжигать? Но ведь оно нам нужно!
— Отлично, вы договорились. Ваш голос услышат?
— Мы создали прецедент. Конечно, в центре могут сказать: такие-сякие, что это еще такое. Но пока тишина — министры не звонят, не интересуются. Для нас трубопровод — не самоцель, цель — перспектива развития территорий. Ну, не даете нам сырье — дайте возможность построить что-то другое, например машиностроительные заводы. Для этого проработайте вопросы развития территорий на уровне правительства и скажите, что нам делать исходя из наших компетенций и долгосрочных планов развития страны. Каких нам инвесторов искать? Пока же мы не видим своих перспектив в стратегических вопросах, не знаем, что нас ждет. Когда регионы говорят о необходимости дополнительных полномочий, они не ищут дополнительной административной ренты, а исходят из соображений перспектив развития территорий. Как можно планировать на 30-50 лет вперед, не имея полномочий? А федеральные ведомства молчат.
В советские-то времена люди знали перспективу, с них три шкуры драли за то, чтобы завод был построен, и все работало, крутилось: Конечно, сейчас другие условия, рыночная экономика. Но я убежден, что стратегические вопросы планирования территорий нельзя перекладывать на плечи естественных монополий и корпораций. И субъектам это зачастую не под силу. Такой вид планирования — основа развития государства, его фундамент, и осуществлять его должен федеральный центр.
— Этот продуктопровод, несомненно, улучшит экологию добывающих регионов — прекратится порочная практика сжигать в факелах попутный газ. Но экологическая нагрузка на Татарстан и Башкортостан неизбежно возрастет...
— Любое новое производство или расширение старого увеличивает давление на природу. Но пропорция не прямая, поскольку существуют технологии, позволяющие очищать выбросы в атмосферу и обезвреживать стоки в водные объекты. В наши дни ни один новый современный завод не запускается в эксплуатацию без надежных очистных сооружений и газопылеулавливающих установок, которые постоянно совершенствуются. Так что природу мы сохраним. Да, существуют специфические риски эксплуатации трубопроводов, вспомним трагедию Улу-Теляка: при транспортировке сжиженных газов нужна абсолютная надежность всех систем. Но строить надо. Россия имеет 2 тысячи километров таких продуктопроводов, США — 128 тысяч километров. Разница есть?
Нам нужны новые рабочие места, высокие переделы в химической промышленности. Нам нужно химическое производство наращивать. Сегодня на долю России приходится всего 2% мирового химического производства. По объему химического производства Советский Союз занимал второе место в мире, сегодня Россия — лишь 20-е. Но мы самые большие экспортеры углеводородов в мире! Не крутовато ли пике? А без химии ничего быть не может.
— Но химии нет без необходимого сырья?
— Эту проблему и должен решить новый продуктопровод. Но пока суд да дело, приходится искать другие ресурсы. Вот, к примеру, республика производит примерно 3 млн тонн зерна. Честно, без приписок. А на внутреннее потребление нам нужно 1,8 млн тонн. Продавать излишки за границу невыгодно, велики транспортные расходы. Поэтому мы в республике начинаем строить биополимерные заводы, чтобы путем химических процессов превращать это зерно в пластики, сахара, глюкозы, крахмал. Представляете, пластиковые стаканы и бутылки будут растворяться на воздухе через шесть месяцев!
— Природа скажет вам большое спасибо. А это ноу-хау кому принадлежит?
— Оборудование и технологии американские и немецкие.
Природные ресурсы — это хорошо, если рядом есть высокий интеллект и умелые руки. Чем больше народ замыкается в себе, тем больше вреда он себе приносит. И, наоборот, чем более широко он смотрит на мир, чем больше он интегрируется в общий мировой тренд, тем больше у него шансов удержаться, выжить. Потому что замкнулся, отстал — и все, ты не конкурентоспособен, ты не нужен, ты пропал.
Досье «Труда»
Рустэм Хамитов
Родился 18 августа 1954 года в Кемеровской области. Окончил МГТУ имени Н.Э. Баумана (1977), доктор технических наук.
Директор Института прикладной экологии и природопользования Республики Башкортостан (РБ) (1993-1994), министр РБ по охране окружающей среды, природопользованию, предупреждению и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций (1994-1996), министр РБ по ЧС и экобезопасности (1996-1999), руководитель департамента предупреждений и ликвидации чрезвычайных ситуаций МЧС РФ (1999-2000), главный федеральный инспектор по РБ аппарата полномочного представителя президента Российской Федерации в ПФО, (2000-2002), начальник управления крупнейших налогоплательщиков Министерства РФ по налогам и сборам (2002-2004), руководитель Федерального агентства водных ресурсов (2004-2009), зампредседателя правления ОАО «РусГидро» (2009-2010).
С 19 июля 2010 года — президент Республики Башкортостан.
Женат, имеет взрослых сына и дочь.
LJ-никнейм rkhamitov.
