Последний рейс по расписанию на остров, согласно бортовому журналу, прибыл 16 июля 1999 года. С тех пор сюда если и залетают, то по случайной оказии. Ольхон для бывшего летчика, а ныне писателя и сценариста Валерия Хайрюзова — место родное. В былые времена на узкую полоску меж сопок он много раз сажал пассажирский Ан-2. Давным-давно иркутское авиапредприятие отменило регулярные рейсы сюда как нерентабельные. Каково же было изумление бывшего пилота, когда, подлетая на спецрейсе к острову, сквозь треск в эфире он услышал все тот же голос начальника аэродрома Владимира Прокопьева: «Посадку разрешаю!»
Представляете, 15 лет аэропорт законсервирован, а хозяин взлетной полосы продолжает нести вахту, — рассказывает Хайрюзов. — Словно посылает сигналы в космос: «Я здесь, люди...»
Мы добирались до острова по зимнику: 10 км ледовой дороги, обозначенной вешками. Снега здесь почти не бывает — только темная бездна под колесами. Радио выключили, ремни безопасности отстегнули, вслушивались в каждый звук — не затрещит ли? В январе под лед провалился «КамАЗ», водитель погиб...
Местные жители традиционно промышляют рыбной ловлей. Во времена СССР здесь работал Маломорский рыбзавод, но омуля советские люди видели разве что на картинках. Сейчас этой замечательной рыбы осталось мало, зато в дорогих столичных универсамах омуль украшает прилавки. Такой вот парадокс... Зато любоваться местными красотами народ едет со всей России и из-за рубежей. Есть «но»: люди на дорогу тратят целый день. Бревенчатое здание аэропорта — памятник былому. До Иркутска — 250 км дороги, которая душу вытрясет, потом еще либо по зимнику, либо дожидайся парома. А на самолете всего-то меньше часа лететь.
Когда-то полеты эти были не во сне, а наяву: билет до областного центра стоил 9 руб-лей. И Владимир Прокопьев принимал в день по пять-шесть рейсов. Став начальником аэродрома, Владимир Иннокентьевич вместе с супругой Герольдой Михайловной занял угловую комнату в здании аэропорта. Здесь они вырастили детей: сын стал пилотом и улетел в дальние края, а дочь заведует местным детсадом. Большая часть здания (зальчик ожидания, кассы и радиорубка) сейчас под замком.
«Все в рабочем состоянии, — уверяет Прокопьев. — Можем хоть завтра принимать борты, информацию по радио передавать, если что случилось. Ведь вокруг вода и тайга на сотни верст...»
В свое время вокруг Иркутска было 36 тае-жных и полевых аэропортов. Потом их признали роскошью. Аэродром законсервировали, за бывшим начальником оставили должность коменданта с окладом 10 тысяч рублей. Полоса длиной 550 м рассчитана на Ан-2. Понятно, никто не собирался сюда летать с пассажирами. Как шутят циники, умерла так умерла. Но Прокопьеву не до шуток. Каждую весну он чинит деревянные ограничители полос, красит их черной и белой краской (ее запасы живы еще с советских времен). Штопает тканевые ветроуказатели. Подсыпает полосу песком, который берет рядом, метрах в 300 от аэропорта. Раньше в штате была машина с водителем, потом только мотороллер, на нем и возил песок. У местной администрации ничего не допросишься, там требуют только, чтобы ям на полосе не было — вдруг какой-нибудь залетный гость появится:
«Я вроде сторожа, слежу тут за всем в надежде на то, что малая авиация, без которой раньше в этих краях жизни не представлялось, вдруг снова кому-то понадобится», — подытоживает Прокопьев.
В авиации он уже 55 лет. Сам родом из затопленной при строительстве Братской ГЭС деревни (как и Валентин Григорьевич Распутин, с которым Прокопьев хорошо знаком, поскольку писатель не раз бывал в Хужире). В авиаторы его привел случай. Оставшись в войну вместе с братьями сиротой, научился курить. И вот однажды, изготовляя самокрутку, шкет увидел на газетном клочке объявление: Арзамасская школа авиарадистов набирает учащихся. Поступил туда после 7-го класса, потом окончил школу летной подготовки. Летал на Ли-2, Ил-14, Ту-104. Когда приземлился, пошел работать начальником аэропорта в Качуге (это север Иркутской области). В Хужире с 1976 года: сам попросился на остров — так ему местная природа приглянулась.
Супруга Герольда Михайловна считает, что родилась под счастливой звездой. Однажды самолет из Иркутска, на котором она собиралась вернуться домой, потерпел катастрофу. Она даже вещи свои в тот самолет уложила, но припоздала и полетела следующим рейсом. Упавший борт нашли через четыре дня по известке, распыленной на верхушках деревьев — ее Герольда Михайловна купила домой для побелки...
Вот так жизнь и прошла рядом с взлетно-посадочной полосой. Сегодня ВПП почти всегда пуста. Лишь летом изредка приземляются частные самолеты. Пилоты предлагают туристам обзорные экскурсии за 4 тысячи рублей с носа. Конечно, перевозки нелегальные, Прокопьев считает их опасными: летают, как правило, низко, в 50 м от воды. Но что с этим поделать — бизнес...
Иркутские власти не раз объявляли о планах превращения Ольхона в туристическую Мекку. Без современного аэропорта это невозможно. Даже специальная комиссия сюда наезжала, оценила состояние полосы как удовлетворительное и сказала спасибо Прокопьеву за его многолетние труды. Обещали ставить ограждение полосы, чтобы коровы не бродили. Хотя не только в полосе дело. Малой авиации нужен надежный самолет на замену ушедшему Ан-2. Пока на восстанавливаемые понемногу малые аэропорты (в прошлом году в Иркутской области вернулись к жизни четыре ВПП, не принимавшие самолеты от 7 до 17 лет — в Нижнеудинске, Усть-Илимске, Железногорске-Илимском и Казачинске) летает Cessna, но для этих машин ольхонская полоса коротковата. А одному Прокопьеву уже не под силу продлить ее до необходимых параметров.
Впрочем, Владимир Иннокентьевич верит в лучшее своего острова. Не зря же он столько трудов положил на то, чтобы не поросла быльем ВПП на Ольхоне.
