Роду Бруни не менее тысячи лет. Один из его знаменитых представителей - Леонардо Бруни, писатель и историк итальянского Возрождения, переводчик Платона и Аристотеля. В конце XVIII века в Милане родился его прямой потомок Фиделио, который тоже прославился успехами в сочинительстве и изящных искусствах. В начале прошлого столетия Фиделио приехал в Петербург, был покорен его суровой красотой и навсегда остался в "северной Венеции", стал студентом Академии художеств, затем ее профессором, потом ректором. В России его стали звать Федором.
Николай Бруни родился в Санкт-Петербурге. Федору-Фиделио он приходится внуком. Мальчик рано проявил себя талантливым рисовальщиком, лепил из глины, писал стихи и новеллы. Уже тогда педагоги пророчили ему блестящее будущее, считали его состоявшимся живописцем, который пойдет по следу великого деда. Но Николая Бруни ждала иная судьба.
Итальянские корни сыграли с молодым человеком злую шутку. В середине 30-х годов он был обвинен в связи с нежелательными элементами и шпионаже. "Враг народа" Бруни был приговорен к расстрелу, который затем заменили на пожизненную ссылку в Республику Коми, в заснеженный Зырянский край.
Ухта в те годы была центром одного из крупнейших гулаговских регионов. В течение трех лет Бруни валил лес, потом работал на строительстве железнодорожной магистрали Котлас-Воркута. "Можно с уверенностью сказать, что за 5 лет строительства под шпалы уложено не меньше 400 тысяч трупов, - писал один из немногих уцелевших участников стройки, бывший зэк, а потом писатель и лауреат Госпремии РСФСР Алексей Знаменский. - Многие рослые мужчины умирали от пеллагры (так вот красиво зовется обычное истощение), имея живой вес 30-40 килограммов..."
Бруни не вел дневников лагерной жизни. Бледный, изнемогающий доходяга в короткие передышки писал на манжетах телогрейки стихи, рисовал портретные наброски и пейзажи.
...Пусть нам свободы не вернуть,
Пусть мы бессильны и бесправны,
Но наш далекий, трудный путь
Постигнет прозорливый правнук...
Так писал Бруни в 1937 году.
В начале зимы того же года он обратился к лагерному начальству с необычной идеей - создать в Ухте памятник Пушкину: исполнялось 100 лет со дня смерти поэта. Бруни брался изваять памятник за несколько ночей, в свободное от работы время, и просил только одного - немного гипса. Поглядев на тощего зэка с горящими глазами, начальство махнуло на него рукой. Пусть себе лепит...
Печально-величественный и слегка насмешливый Александр Сергеевич стал украшением и гордостью города-лагеря. А меньше чем через год после открытия памятника Бруни умер от истощения.
Со временем гипсовый Пушкин пришел в ветхость, потерял прежний вид, и его перенесли в парк пионеров, где он доживает свой век. Тут бы и закончилась его печальная история. Но Ухте повезло с мэром. Александр Сергеевич Марцинковский очень любит Пушкина и к 200-летию со дня его рождения принял решение воссоздать памятник Бруни. Отлитый в Санкт-Петербурге бронзовый Пушкин возвышается на мраморном пьедестале в центре городской площади напротив театра - там, где некогда был установлен Николаем Бруни, замечательным представителем итальянского рода, русским художником и патриотом России. Страны, которая свела его в могилу и которую он любил с русским терпением и итальянской страстью.