Московский международный дом музыки начал сезон в буквальном смысле с высокой ноты: здесь выступил с концертом один из ведущих контратеноров мира — а многие эксперты прямо называют его лучшим обладателем редкостного, высочайшего по диапазону мужского голоса — Филипп Жарусски из Франции. Корреспонденту «Труда» нечасто доводилось наблюдать такой взаимный энтузиазм при встрече артиста и публики.
Приятно напомнить, что Филиппа Жарусски в нашей стране заметили еще в самом начале его карьеры: в 2006 году молодого певца позвал на свой фестиваль «Кремль музыкальный» замечательный пианист и просветитель Николай Петров, пригласивший тогда исполнителя познакомить публику с ариями из почти не известных у нас опер Антонио Вивальди.
С тех пор Филипп вырос в певца мирового масштаба, которого сравнивают уже не с современниками, а с величайшим контратенором XVIII и всех прочих веков Фаринелли. Но высочайший голос Фаринелли — результат жестокой операции, распространенной в то время (он был кастратом), Жарусски же развил свой уникальный голосовой аппарат, не идя против природы, а многолетним трудом упражняя тот вокальный талант, который был ею дан. Самые престижные постановки старинных опер — те, в которых заявлено его имя. И в Дом музыки гость привез программу из итальянских оперных арий XVIII века.
Это было словно путешествие из пафосного барокко (оперы Никола Порпора «Ариадна на Наксосе», «Узнанная Семирамида», «Семирамида, царица Ассирии», «Ифигения в Авлиде», «Орфей» и «Полифем» написаны около первой трети века) через утонченное рококо к кокетливой музыке раннего классицизма (опера Джузеппе Сарти «Армида и Ринальдо» — ровесница гениальной «Свадьбы Фигаро» Моцарта).
Совсем недавно, буквально за неделю до того, Москву восхищала своим исполнением сходного репертуара (Гендель) легендарная Чечилия Бартоли. Но если знаменитая итальянка берет взрывным темпераментом и ярчайшими контрастами, то французский гость буквально обволакивает нежным звучанием своего высочайшего голоса, диапазон которого аналогичен женскому меццо-сопрано. Почти нигде гость не достигал настоящего форте, но в градациях от меццо-форте до пианиссимо ему подвластны неисчислимые нюансы. Поразительно: при этом все до мельчайших мелодических украшений доходит до слушателя — и это в Светлановском зале, известном своей, мягко скажем, проблемной акустикой. Уж не говорю о легчайшей технике Жарусски, позволяющей ему и тянуть долгие ноты без видимого напряжения дыхания, и совершать головокружительные прицельные мелодические скачки, и вить нескончаемое кружево виртуозных секвенций.
Притом в виртуозности Жарусски нет ничего механистического, артист весь живет музыкой и даже не жестикулирует, а словно танцует в ритм с ней, как это делают джазовые и рок-исполнители. Не будем скидывать со счетов и чудесную улыбку певца, его устремленные к публике жесты, так непохожие на дежурные реверансы эстрадных завсегдатаев. Это все тоже работает на музыку.
Наконец, достойное партнерство солисту составил Венецианский барочный оркестр под управлением Андреа Маркона. Это хороший пример ансамбля, играющего в так называемой аутентичной традиции, то есть с возможной полнотой реконструирующего звучание музыки XVIII века, с использованием инструментов того времени (скрипки с жильными струнами, медные духовые без вентилей и пр.), во главе с живописной лютней, по праву помещенной в первый ряд. Удивил дирижер — он не просто совмещал дирижирование с игрой на клавесине (такое уже давно не в новость для современной публики), но делал это стоя. Говорят, слушателей из первых рядов такая манера даже слегка раздражала: слишком резко падавшие на клавиатуру руки издавали механический стук. К счастью, до 10-го ряда, где сидел автор этих строк, никакие посторонние звуки не долетели. Похоже, и в проблемной акустике есть свой резон — она отфильтровала случайное. Ну и напомнила, что не является преградой для прекрасной музыки в исполнении настоящих мастеров.
