За то, что не испортили
Ни песню мы, ни стих,
Давайте выпьем, мертвые,
Во здравие живых!..
Это Борис Слуцкий. В нем поражало слияние внутренней и внешней значительности: твердая, определенная манера держаться, не делающая скидок, но внимательно учитывающая собеседника, сразу вызывала стойкое уважение. Масштабность личности отпечатывалась во всех чертах облика, мощь и основательность которого была бы подарком ваятелю эпохи Возрождения. Беспощадная наблюдательность в соединении с глубоко спрятанной ранимостью поэта выплескивалась в стихах, пронзительных, но без сентиментов. И лишь конец его жизни показал, насколько этот человек был нежен и уязвим. Смерть любимой жены потрясла его и - как всегда у поэтов - породила щемящие стихи...
Мой отец Сергей Наровчатов познакомился и подружился со Слуцким в Литературном кружке при Гослитиздате, которым руководил Илья Сельвинский. Об этом времени Наровчатов писал: "По традиции, шедшей со времен первой пятилетки, кружок именовался бригадой. Ифлийская тройка - Павел Коган, Дезик Самойлов и я - была замечена и выделена. Мы легко заняли лидерское положение не только из-за стихов, но и из-за задористости, напористости, горластости. В кружке или бригаде (называйте, как хотите) произошла встреча и началась дружба с Майоровым, Кульчицким, Слуцким, Львовским. Майоров учился в МГУ, Слуцкий - в юридическом, Кульчицкий и Львовский - в Литинституте".
Каждый из них не мыслил себя отдельно от поколения. Кто-то погиб на "той войне незнаменитой" - финской, кто-то на Отечественной, оставшиеся в живых писали о них до конца жизни. Время приносило новые связи и новые потери. Но не утратилась возникшая с военных лет привычка писать друг другу, дарить новые стихи. В 1964 году Борис Слуцкий вручил моему отцу свою новую книжку "Работа" и подписал на ней: "Сереже Наровчатову в год и месяц серебряной свадьбы нашей дружбы". Она сохранилась в наровчатовском архиве, как и письма Бориса Слуцкого военных лет и ранее не публиковавшиеся. Они лучше, чем я, расскажут о его характере.
"12 августа (год не обозначен, но явно - 1945-й. - О.Н.)
Дорогой Сергей!
Так-таки ничего о тебе не знаю. С незапамятных времен. Дожил ли ты до Дня Победы? Где ты сейчас? Не сушишь ли портяночки на Восходящем Солнце в соответствующей стране. Я же мирно околеваю - от жары, скуки и малярии - в Южной Румынии.
Пейзажи a - la Pierre Loty и курс рубля такой, что астрономическая зарплата моя полностью уходит на пиво и мороженое. Перспективы отпуска (наиболее радужные) - конец октября. Буду в Москве. Хочу тебя там встретить. Все связи с друзьями - нарушены. Кроме П.Горелина, который где-то в Германии. Стихи не пишутся. Книги не читаются. Работа не работается - да ее и нет, почти 40о по Цельсию - в тени. Хочу получить от тебя прохладное письмо - с северными стихами и спокойными соображениями. Планы. Перспективы. Сурков говорил о тебе в докладе на пленуме, а я узнаю о сем из эпиграммы в "Литературной газете". Нехорошо! Пока все. Целую тебя. Борис".
"25.I.44
Дорогой Сергей!
Сие письмо является ответом на твое письмо от 28/X. По ряду причин, вполне от меня не зависящим, пишу с большим опозданием. Расстояние между нами беспрестанно уменьшается, но прямая проходит сейчас не по Октябрьской и М.-Курской, а через глухие места - где-нибудь позападнее Бреславля. Живу я хорошо и интересно. За последние месяцы объездил: 1. Северную Болгарию - побывал в Плевне, Рущуке, Видине - представительствовал при местных нью-губернаторах и работал с ними. 2. Всю Восточную Югославию - точнее, Сербию и Воеводину. Был в Белграде - начальником спецгруппы во время операции. Много раз спрашивал о лейтенанте Кульчицком - так называемые русские роты есть в каждой партизанской дивизии. Ничего не узнал.
Южную Трансда... убию (стерто. - О.Н.) - (что это за держава, ты, брат, не знаешь - я сам узнал только, проехав по ней сто км - это южная часть Задунайской Венгрии).
... От всей души завидую только твоим польским наблюдениям. Хочу сообщить тебе об удивительном варианте русских поэтов (и русских людей), встреченном мною в Белграде. Это раскаявшиеся вранжелисты и (преимущественно) дети их. "Союз Советских патриотов", который более трех лет довольно успешно конспирировал против немцев. Во главе стояли Илья Кутузов - граф, внучатый племянник фельдмаршала, способный поэт в Гумилевском (ныне в ревгумилевском) духе, профессор Алексеев - юрист и несколько других хороших людей. Подробности устно. Стихи, присланные тобой, хороши. Читал их множество раз - так и сяк. Задержал ответ - неправильно было бы отсылать его без критико-библиографического отдела. Первые 2 строки - несусветны. Обычное ораторское покашливание перед речью, но обращенной к одному человеку. С точки зрения нашей архео-строчечной теории особенно хороши строки о свете, звуке, кладоискателях, "как время сквозит в новизну." Со всех точек зрения правилен и хорош поворот!
... Возражение вызывает гипертрофия образов на 1 см2 внимания. Техника не только вполне уверенная сама по себе, но и выше довоенной нормы, что не скажу сейчас про себя... Пришли мне свои баллады и истории, вообще побольше стихов, для устроения обстоятельного разговора о них. Целую тебя за обнаруженные на фотографии награды, хорошо, что, помимо орденов Ленина, которые, безусловно, принесут нам через десять лет наши толстые записные книжки, мы уже сейчас получаем синицу в руку за непосредственное участие в войне. (Далее следуют расспросы об общих знакомых и друзьях. - О.Н.)
Засим целую тебя. Борис Сл.".
Юрист, поэт, политработник, разведчик - во время войны, потом - переводчик, педагог, советчик и помощник своим ученикам, Борис Слуцкий оставил по себе добрую память. Помог он и мне верой в мои творческие возможности и конкретным приглашением посещать семинар, который он вел в Московской литературной студии, созданной в 1972 году по инициативе МГК ВЛКСМ и Московской писательской организации. Таким образом Борис Слуцкий воздействовал и на мою судьбу.
Первая же моя с ним встреча состоялась, когда мне было 4 года. Слуцкий дружил с моей мамой - искусствоведом, остроумной собеседницей, оригинальной, умной женщиной. После развода моих родителей он часто навещал меня с мамой в огромной, на 25 человек, коммунальной квартире. Временами моя мать бралась реставрировать редкие иконы. Одна из таких икон висела в тот раз на стене. Пришел Слуцкий. Мама зачем-то вышла, а Борис Абрамович встал прямо перед иконой и очень внимательно всматривался в лик Христа. Я с интересом наблюдала за ним. Мы долго молчали. Наконец, почувствовав, что все это - неспроста, я простодушно предположила: "Это ваш сын?" Слуцкий быстро оторвался от иконы и, серьезно взглянув на меня, спросил: "А что? Похож?" "Да, похож", - твердо ответила я. Несколько секунд помолчав, Слуцкий доверительно и еще более серьезно сказал мне, указав на Христа: "Это я - его сын".
В последний раз я видела Слуцкого на похоронах моего отца. В какой-то момент краем сознания я уловила странность: в густой толпе по направлению ко мне быстро образовывался коридор: это люди расступались перед Слуцким. В нем будто проступало величие и внешнее бесстрастие самой судьбы. Монументальным, спокойным шагом он подошел ко мне, коротко пожал руку, и толпа стала расступаться уже от меня. "Вы не останетесь?" - спросила я вдогонку. Не поворачивая головы, он констатировал: "У меня депрессия". И ушел по своему маршруту. Это был 1981 год. Ему оставалось жить 5 лет.
Хотелось бы, чтобы читатели вспомнили стихи Бориса Слуцкого, такие, как "Лошади в океане" (ставшие песней), "Хозяин", "Хуже всех на фронте пехоте", "М.В. Кульчицкий", "Немецкие потери". И последние, посвященные памяти жены. Одно из фронтовых писем Б.Слуцкого заканчивается словами: "С этим письмом посылаю тебе свою фотокарточку". На обороте - лаконично: "Сергею Наровчатову от Бориса Слуцкого. Южная Трансданубия (?!), январь 1945 г.".
Взгляните на нее.