- Александр, довольно неожиданной получилась у вас подача песен Вертинского. Так было запланировано?
- Конечно. Частично так задумывалось, а частично это просто моя сценическая манера вообще, которую я целиком перенес и на эту программу. И особенно правильно, как мне кажется, она смотрится именно в тех песнях Вертинского, в которых есть драматическая составляющая. Эти песни отобраны специально. Они мне наиболее интересны.
- У вас были программы песен Вертинского и с Глебом Самойловым, и с Ириной Богушевской. В этот раз на чем решили сделать акцент, какую грань этих песен показать?
- Вместе с Ириной Богушевской мы исследовали мужскую и женскую сущности лирического героя, с Глебом Самойловым это был диалог двух внутренних ипостасей самого Вертинского. Сегодня я, скорее, хотел сконцентрировать внимание на той очень многообразной актерской, артистической палитре Вертинского, которая многими из сегодняшних его интерпретаторов, как мне кажется, недооценивается. Чаще всего берутся максимально облегченные песни. Мне же кажется, чтобы понять Вертинского, нужно слушать все его, в том числе и глубоко драматические, трагические песни - "Сумасшедший шарманщик", "Каторжная".
- А что за цикл "Времена года", прозвучавший в программе?
- Это я вообще придумал, такого цикла, конечно, нет. Но эти песни ассоциируются у меня четко с временами года: "Китайская акварель" - это осень, "Дым без огня" - это, очевидно, зима, причем зима в метафизическом смысле этого слова: "Я не верю, что в эту страну забредет Рождество:" Ну а "Испано-Суиза" - весна, причем это не просто посвящение киноактрисе, как он говорит, не просто шарж на западную кинозвезду. А на самом деле - какой шарж? "Измельчал современный мужчина, стал таким заурядным и пресным".
- Как вам кажется, сегодня мог бы такой артист, как Вертинский, появиться?
- Появиться - нет. Я думаю, все-таки не мог. Это человек другой культуры. Я не могу себе представить возникновение нового артиста этого диапазона, этого бэкграунда и этой высоты.