Наша воздушно-десантная бригада формировалась и готовилась в 42 километрах от Москвы. Прыгали с аэростата (в просторечье - с "колбасы"), потом с "Дугласа". Спали в землянках, на свежем лапнике. На нарах было очень тесно, выйдешь ночью, вернешься - еле втиснешься. Вот также теснились и сами землянки - одна к одной.
А поблизости базировался бомбардировочный полк. И вот перед отбоем - еще было светло - волнами, с ревом, едва не задевая вершины сосен, разворачивались над землянками тяжело груженные машины. Нас словно придавливало к земле. На рассвете они возвращались - возможно, не все - и шли над нами на посадку.
Однажды, когда мы еще спали, мощный взрыв тряхнул и подвинул землянку, застонали перекрытия, попадало оружие из пирамиды, покатились по полу котелки, потекла сверху земля. Это возвращающийся самолет недалеко от нас уронил бомбу.
Знаменитый впоследствии летчик-испытатель Марк Галай, служивший тогда именно в том полку, объяснил мне через много лет, что подобные случаи бывали не раз: приборы показывают, что все бомбы отделились, а на самом деле одна не полностью вышла из люка, застряла и висит под крылом. Ее удерживает небольшой перекос, и оторваться она может в любую минуту. Потом сделали даже специальные смотровые окошечки, чтобы экипаж мог проверять отсутствие бомбового груза визуально.
Бомба оборвалась метрах в двухстах от наших землянок. А если бы за мгновение до этого! Помните, как в "Теркине": "Густо было там народу - наших стриженых ребят"...
А тут она упала около кухни. Кухня располагалась в чьей-то даче, там много было пустых дач - хозяева эвакуировались. И опять везение: наряд уже приготовил завтрак, закрыл котлы и отошел в ложбиночку - вздремнуть до подъема.
Дачу разметало по бревнышку. Перловая каша далеко вокруг попадалась на кустах и деревьях.
И такое тоже остается в памяти. А что - судьба.