«Я выбрал класс актерского мастерства из-за того, что он усиливал мой шанс поступить в колледж»
— В детстве у вас было много разных увлечений. Почему вы стали актером?
— Когда мне было пять лет, мои родители, евреи среднего достатка, думали примерно так же, как все их соплеменники, а именно: «Сегодня ты будешь брать уроки игры на пианино, а завтра окажешься в Карнеги-холле» (смеется). Это было такое поколение. И, конечно же, я был одним из множества еврейских мальчишек, которые не попали в Карнеги-холл. Я занимался музыкой там, где жил, — в Лос-Анджелесе, в консерватории. Когда я пошел в девятый класс, мой старший брат вернулся из Кореи, где он служил, и привез домой 78 пластинок с записями трио Дэйва Брюбека начала 50-х. До этого я ничего не знал о современном джазе: эти пластинки стали как бы введением в этот жанр. И тогда я решил стать джазовым пианистом. Мой герой Харви, кстати, говорит об этом в фильме, так что он в какой-то степени мой прототип, а именно — несостоявшийся джазовый пианист (смеется). До этого решения я проваливался во всем, за что только ни брался. Я был уверен, что я паршивая овца нашей семьи.
Ну, а что касается актерского мастерства: Я выбрал этот класс из-за того, что он усиливал мой шанс поступить в колледж. Для поступления в хороший университет у меня не хватило баллов, и я взял актерский класс из-за того, что был на грани отчисления. Мой друг сказал мне: «Возьми актерское мастерство — это помогает, как спорт». Я подумал, что, если это так, уж лучше я стану актером, чем спортсменом.
Уроки актерского мастерства стали первыми уроками в моей жизни, на которых я не замечал, как проходит время, и не думал о том, получается у меня что-то или нет. Когда я учился игре на фортепиано, всегда ставил будильник, который заводил на час (меня заставляли заниматься по часу в день). Когда делал домашнее задание, то смотрел на часы и думал: «Боже милостивый, прошло только 20 минут!» Зато, когда я репетировал свою роль, забывал о времени настолько, что даже восемь часов пролетали для меня незаметно. Тогда я и подумал: «А если из этого что-нибудь получится и я смогу актерством зарабатывать себе на кусок хлеба?!»
— Вы признаетесь в том, что посягнули на существовавший в 50-е имидж голливудской звезды?
— Знаете, я иногда смотрел на себя в зеркало и думал: «Если бы я выглядел, как Джеймс Дин, я мог бы стать такой же звездой, как он, но я никогда не стану звездой, потому что мне далеко до Джеймса Дина». Лично я отдал бы должное Майку Николсу за то, что он радикально изменил имидж американского кинематографа, за что его, кстати, критиковали. По окончании съемок «Выпускника» я поехал в Нью-Йорк получать пособие по безработице. Я и не знал, что в Лос-Анджелесе проводились предварительные просмотры фильма. После этих просмотров люди постоянно подходили к Николсу и говорили ему: «Жаль, что вы взяли на главную роль не того актера, у вас мог бы получиться замечательный фильм». И они были правы: он ошибся в подборе актера на главную роль. Её сначала хотели отдать Роберту Редфорду, так что все думали, что Николс совершает творческое самоубийство, выбрав на главную роль меня. Но он все же сделал это. Уже тогда в Голливуде издавалась популярная актерская газета Backstage, которая публикует объявления о кинопробах типа: «Требуется актер на главную мужскую роль». Но порой уточнялось: «Требуется характерный актер». «Характерный» было кодовое слово, которое означало «неарийский». Под него подходили евреи, итальянцы, представители других национальностей, внешность которых отличалась от белых англо-саксонских протестантов.
«В отличие от Голливуда в Европе до сих пор снимают любовные истории о людях в возрасте, которые обходятся без пластических хирургов»
— Вашей следующей ролью оказалась второстепенная роль в «Полуночном ковбое», которая принесла огромный успех. Однако окружающие спрашивали: «Зачем тебе второстепенная роль после оскаровской номинации?» Как вы реагировали на это?
— После того как «Выпускник» стал хитом, на меня со всех сторон посыпались приглашения на главные роли. Но я испытывал чувство обиды: мол, а где вы все были раньше? И я отказался от всех предложений. Не думаю, что я до конца понимал, что делаю. Вдруг появился «Полуночный ковбой», в котором оказалась вакантной характерная роль. Насколько я помню, по сценарию этот парень был наполовину евреем, наполовину итальянцем. Именно такие роли и были доступны мне до «Ковбоя». Мне захотелось вернуться к своему амплуа, которым Америка ограничивала мою профессию. Думаю, мне в каком-то смысле хотелось отомстить таким вот странным образом...
Мне кажется, у фильмов есть две цели: вы идете в кинотеатр и подсознательно ассоциируете себя с главным героем, который в конце целует девушку, или вы ассоциируете себя с главной героиней — сегодня это, наверное, Анджелина Джоли. Суть в том, что то, что на экране, — идеализированная версия нас самих. Правда, Брандо немного изменил суть актерской игры: несмотря на то что был красавцем, он играл свою роль так, чтобы зрители могли за прекрасным лицом увидеть душу измученного человека. Я думаю, что из-за Брандо люди начали ходить в кинотеатры не для того, чтобы увидеть идеализированную версию самих себя, а для того, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале.
— Сейчас вы один из самых заслуженных и уважаемых актеров в мире. Почему вы решили сыграть роль несостоявшегося джазового музыканта? Что вами движет, когда вы встаете утром, чтобы пойти на работу?
— Знаете, я люблю работать. Я сейчас скажу то, что вы, наверное, слышали от многих актеров: я пытаюсь правильно сыграть роль. И я не думаю, что мы должны когда бы то ни было относиться к себе иначе, чем как к студентам. Чем дольше вы этим занимаетесь, тем больше понимаете, насколько тонка грань между попаданием в корзину и ударом мяча об ободок кольца. Но вы продолжаете работать не потому, что хотите добиться «десятки», а потому, что в ней есть нечто творческое, и не важно, что это за работа и с чем она связана — с медициной или сельским хозяйством. Не могу представить себе профессии, в которую вы не могли бы привнести что-то свое. Не знаю, согласитесь ли вы со мной или нет, но я считаю, что с годами человек меняется. Я в детстве, отрочестве, юности — это все разные люди, а значит, и материал для работы не кончается. Я думаю, это одна из причин, по которой так трудно сохранить длительный брак. Обычно люди женятся, когда они молоды, но вот уже через несколько лет они становятся совсем другими людьми, и вполне возможно, что они больше не любят друг друга так, как любили раньше. Мы меняемся. А я как актер имею склонность через свою работу ещё и вести хронику этих изменений.
— Вы не так давно уже снимались вместе с Эммой Томпсон в фильме «Персонаж». Вы обрадовались, когда узнали, что именно она станет вашей партнершей?
— Когда вы работаете с кем-то в паре, то зависите от своего партнера. В актерской профессии мы обычно зависим друг от друга. Это как брак, причем не естественный, когда вы сами выбираете себе человека, с которым у вас много общего, а по заказу, когда это делают за вас другие. Поэтому неудивительно, что я обрадовался, когда узнал, что моей партнершей в этом фильме будет Эмма Томп-сон. Если хотите знать правду, все, что случилось на экране между нашими героями, мы с Эммой пережили сами. Она одна из самых гениальных и интеллигентных актрис, с которыми я работал.
— Вы готовились к роли Харви?
— У меня, как и у других актеров, никогда не хватает времени на подготовку к началу съемок. И получается, что я не знаю о своем персонаже всего того, чего бы мне хотелось знать. Поэтому мне ничего не остается делать, как вкладывать в свою роль всего себя и надеяться на то, что зрители додумают все, что захотят, о моем герое, причем даже то, о чем я понятия не имею.
— Вы согласны, что любви все возрасты покорны?
— Если бы я мог говорить по-французски, по-испански и по-итальянски, то только бы и делал, что снимался в фильмах о любви. В отличие от Голливуда в Европе до сих пор снимают любовные истории о людях в возрасте, которые обходятся без пластических хирургов. В Европе вы можете стареть.
— Говорят, что вы заядлый теннисный болельщик.
— Я не только болельщик, но и игрок, и я играю в теннис каждое утро, если не снимаюсь, конечно. Я увлекся им ещё в школе в Лос-Анджелесе. Андре Агасси однажды тренировался на моем корте.
— Вы в отличной форме. Какими ещё видами спорта занимаетесь?
— Штангой. Таким способом я сжигаю калории, я думаю.
— Вам перевалило за седьмой десяток, но не похоже, что вы собираетесь на пенсию. У вас впереди ещё несколько фильмов?
— Люди уходят на пенсию с работы, но я никогда не считал работой то, чем занимаюсь. Я собираюсь продолжать в том же духе.
.jpg)
Наше досье
Дастин Хоффман родился 8 августа 1937 года в Лос-Анджелесе в семье еврейских эмигрантов из Киева. Получил музыкальное образование в консерватории, параллельно занимаясь в актерской студии. Свой первый «Оскар» получил за роль «трансвестита поневоле» в комедии «Тутси» (1982), второй — за трогательного аутиста в «Человеке дождя» (1988). Также прославился ролями в картинах «Ленни» (1974), «Крамер против Крамера» (1979), «Хвост виляет собакой» (1997), «Парфюмер» (2006). Первая жена Хоффмана, родившая актеру двоих детей, была балериной и актрисой, вторая, от которой у него родилось ещё четверо, — адвокат.
