Корпел Акулов над своим детищем полгода, помогал ему сын Константин, который тоже занялся резьбой по дереву из-за свирепствующей в Климове безработицы. Сам мастер, будучи очень давно в Питере, ухитрился познакомиться и потолковать об искусстве с директором Эрмитажа. Не подобострастно, а со знанием дела и с большим достоинством. Тогда же Филиппыч определил, что только трон Екатерины заслуживает творческого восторга, а вот громадное и неуклюжее кресло Петра ничем прельстить не может, как, впрочем, и престол Ивана Грозного. Акулов решил, что будет его венценосная мебель небольшой - сообразно росту художника, но без подобия. Такова его натура - ничего не повторять.
Водились бы деньги - трон был бы красного дерева, а пришлось употребить простую липу. Впрочем, престол должен быть легким, "безгрешным", Филиппыч доволен своим творением. К нему он вырезал корону, державу и скипетр. Сколько школьников посидели на царском троне с липовой короной на голове и державой в руках - уже не счесть. И всякий раз восторга - полные палаты.
Сам Акулов тоже любит занимать престол. Отсюда собственная жизнь представляется значительнее и немного загадочной, а голову кружат сплошь государственные мысли.
- Ну разве положено так, чтоб в стране работы не было! - сокрушается монарх. - В наших колхозах климовских люди по восемь лет денег не видели. Предприятия в районе стоят...
Излив державную тоску, Филиппыч возвращается к своему творению:
- Я к этому трону 20 лет шел. Почему? В советские времена еще задумка появилась. Хотел себе и жене сделать, но люди предостерегли: тебя могут неправильно понять.
Авторское клеймо Акулов не ставит, да и нет его. Может, и появилось бы, продавай он свою мебель налево и направо. Разве что табуретки берут по их дешевизне, а вот от инкрустированного стола заказавшая его состоятельная дама отказалась. Сочла, что четыре тысячи рублей - дорого, хотя Акулов с сыном трудились полтора месяца чуть не круглые сутки. Теперь этот чудный стол ждет своей участи на чердаке, накрытый пыльным брезентом. Константин жалуется, что вообще нынче у людей чувство прекрасного то ли жиром заплыло, то ли от бескормицы угасло.
- Вез как-то табурет в автобусе. Спросили, сколько стоит. Четыреста рублей, говорю, я над ним работал неделю. Ну и что? Спекулянтом обозвали.
Филиппыч не беспокоится, что нужда заставит продать трон. На нем благостно посидеть разве что пять минут, а потом руки снова просятся к резцу. Царское дело - скучное.