- Эдуард Михайлович, вас в последнее время нигде не видно, вы исчезли с телевидения... Чем вы сегодня занимаетесь?
- Я трижды в своей жизни "исчезал", как вы говорите, из эфира и с руководящих постов на телевидении, но никогда не уходил с ТВ. Для меня телевидение - не работа, а нечто большее, если хотите, - мир чудес, в котором есть свое Зазеркалье...
Закончился определенный этап моей творческой и деловой биографии, и сегодня я занимаюсь поиском оптимального варианта создания нового медийного бизнеса, в котором мог бы себя реализовать. Всем известно, что по своей натуре я человек не холодный и не простой и, будучи классическим российским интеллигентом, - смею это утверждать, - очень много занимаюсь самоанализом, самокопанием и самобичеванием. Но единственное, что способно вывести меня из тьмы рефлексий в свет, - это то, что я могу построить "дом" (хотя с некоторых пор не люблю эту метафору), в котором могут жить мои единомышленники. Сейчас я нахожусь в мучительной, но и очень интересной стадии проектирования нового "дома". Этот проект, конечно, связан с телевидением, но центр моих интересов перемещен в регионы. Я приступил к формированию общенациональной сети, которая будет выходить на Россию, но не из Москвы и даже не из Санкт-Петербурга, а из одного крупного российского города, пока не буду его называть. Я считаю, что на московском телевизионном рынке передел сфер влияния и собственности в основном завершен. В регионах же происходят очень интересные процессы. За последние десять лет там сформировались сильные лидеры и сильные телекомпании, которые самодостаточны - способны существовать вне федеральных сетей, обмениваться программным продуктом, продавать его на Запад, обеспечивать потенциальную аудиторию не менее чем 50 миллионов зрителей. Есть группа российских финансовых инвесторов, которые имеют интересы в регионах и готовы участвовать в таком проекте.
- Я слышала, что вы учредили свой собственный фонд?
- Да, несколько месяцев назад я учредил собственный фонд поддержки телевидения, радиовещания и интернет-технологий, который занимается финансовой и, если хотите, моральной поддержкой молодых талантливых ребят из провинции, из регионов. Например, сейчас группа талантливых ребят из Ростова во главе с Сашей Расторгуевым, лауреатом ТЭФИ, снимает фильм о Чечне под названием "Чистый четверг", и мой фонд оказывает спонсорскую помощь в его создании. Но не только это: я использую и свое влияние, чтобы съемочная группа могла иметь доступ в такие районы Чечни, где можно было бы реализовать замысел. Кроме того, у фонда есть еще несколько интересных проектов.
Должен сказать откровенно, что в какой-то момент после ухода с ТВ-6 я пытался построить определенные взаимоотношения с властью и даже, по возможности, вписаться в каком-то качестве во властную структуру. В частности, я готов был заниматься созданием информационного холдинга, работающего в основном на ближнее и дальнее зарубежье под крылом государства. На данный момент я рад, что не был востребован властью в период моего "подвешенного" состояния. Слава Богу, что этот момент уже позади и я критическую точку своей невостребованности уже прошел.
- Какие, на ваш взгляд, складываются сегодня отношения между властью и телевидением? После конфликта с НТВ в этом смысле наметились новые тенденции?
- Конечно. Не случайно, скажем, в номинации конкурса ТЭФИ "За личный вклад в развитие российского телевидения" всплыла фигура Ельцина. За последние десять лет телевидение развивалось произвольно - был фейерверк свободы и открытий. Но не надо забывать, что за эти годы пресса стала не менее коррумпированной, чем сама власть. И совершенно очевидно, что с приходом новой власти стали вырабатываться другие, более жесткие, правила сосуществования власти и телевидения, власти и СМИ вообще, если шире - власти и общественного мнения.
С одной стороны, это, как я понимаю, попытка властей жестче контролировать СМИ, прежде всего электронные. С другой стороны, есть и понимание внутри этой же самой власти, что этот процесс в конечном счете может оказаться губительным, что должна существовать свобода прессы в сочетании с ответственностью прессы, и в этой сфере власть пытается сама установить рамки. Но телевизионное сообщество само должно ощущать свою ответственность, вырабатывать правила и предлагать их обществу. Если эти правила разумны, но власть их не принимает, тогда пресса становится к ней в прямую оппозицию. У власти, если она глупа и чрезмерно цинична, есть два пути подчинить себе прессу: либо она вводит очень хорошо или плохо замаскированную цензуру, либо пытается стать фактическим собственником каналов или радиостанций. Это плохой сценарий, с которым надо всеми силами бороться.
Сейчас много говорится о необходимости принятия закона о ТВ и радио. Он действительно очень нужен. В нем должен быть жестко сформулирован запрет губернаторам, мэрам и прочим региональным и федеральным властным структурам иметь свои СМИ. Речь может идти лишь о государственной поддержке некоторых СМИ, особенно в малых населенных пунктах, где нет рынка, позволяющего им выживать. Такой закон должен стать своеобразным общественным договором между властью и аудиторией, народом в границах, где власть может и должна использовать ТВ как инструмент влияния на общество и где общество должно использовать ТВ как инструмент своего влияния и на себя, и на власть. Этими проблемами, кстати сказать, занимается Национальная ассоциация телерадиовещателей, которую я возглавляю. НАТ - тоже очень серьезная часть моей жизни.
- Похоже, вы находитесь в оппозиции к власти?
- Нет, наоборот, мне кое-что нравится из того, что делают конкретно Владимир Путин, правительство, Дума и Совет Федерации. С их представителями у меня есть и человеческие, и деловые связи, но по природе своей я такой человек, который все-таки должен быть на другой чаше весов, чтобы не усиливать власть, а уравновешивать власть и "улицу", по которой ходит не быдло, а люди думающие, нравственные и просто живущие нормальной человеческой жизнью. Мне важно либо быть проводником в диалоге "улицы" с властью, либо находиться на той стороне, которая разговаривает с властью, поддерживая ее или предъявляя ей претензии. Это можно сформулировать скучным и расхожим термином "гражданское общество". Все-таки мое призвание состоит в том, чтобы пытаться как-то уловить настроение общества и влиять на него в его же интересах, а не в интересах той или иной правящей элиты. Я вообще считаю, что общество было бы неполноценным, если в нем существовали бы только властная элита и политические движения. Нужны еще просто независимые, яркие люди, дефицит которых, мне кажется, сегодня очень ощущается в России, к мнению которых прислушивались бы любые элиты: и финансовые, и властные, и политические. Одного Солженицына мало. Очень надеюсь, что люди масштаба Сахарова или Лихачева, которых я с удовольствием считал бы, если хотите, своими гуру, все же появятся в России.
- Как вы оцениваете перемены на ТВ-6, предпринятые новой командой?
- На ТВ-6 пришла сильная команда со своим багажом - это очевидно. Но принципиально новых вещей, которых не было бы на прежнем НТВ, я пока не вижу. На самом деле телевизионный язык в целом должен меняться, потому что мы уже живем в другой эпохе, имеем дело с другим поколением, с другой ментальностью, с другим сознанием аудитории. Пока все телевидение, в том числе и хорошее, с точки зрения общепринятых канонов живет по инерции. Знаете, в последнее время я перечитываю "Лекции по античной философии" Мераба Мамардашвили, который сегодня - мой самый интересный собеседник. Я много думаю о том, что если бы идеи и понимание смысла жизни этого великого философа перевести на экран, облечь в телевизионную форму - вот это и стало бы прорывом в телевидении. Но как это сделать, я не знаю. Я все-таки не оставляю попыток выносить на телевизионный экран и какие-то вечные ценности. Я пытался делать это на канале ТВ-6, где когда-то вел свою программу под названием "В мире людей" и в передаче "Открытые новости", которую мы делали со Светой Сорокиной и АТВ, и в программе "12-й этаж". Наверное, это следствие "прививок" от хороших книг, от той же легендарной и очень доброй "Молодежки" ЦТ...
- Эдуард Михайлович, как член Академии российского ТВ, вы, видимо, голосовали за то, чтобы в тройку финалистов ТЭФИ в номинации "Событие года" вошли "События на и вокруг НТВ". Как вы считаете, насколько правомерно было выдвигать это на премию?
- Скажу честно, хотя озвучивать итог голосования считается страшной тайной, сам я это на ТЭФИ не выдвигал и за это не голосовал. Но мне понятны аргументы тех академиков, которые выдвигали и голосовали. Не случайно вокруг этого финалиста велись горячие дискуссии. Соглашаясь с тем, что действительно это было самое яркое и значительное событие, которое потрясло телевизионный мир в уходящем году, все же считаю, что оно не имеет отношения к ТЭФИ. Потому что задача ТЭФИ, с моей точки зрения, - поддерживать то лучшее, что есть на российском телевидении. В этом смысле очень симптоматично, что подавляющее большинство финалистов - программы ОРТ, для которого 2001 год был, видимо, очень удачным. Но одновременно это еще и отголосок того, что произошло на НТВ и ТВ-6, потому что обоим каналам эта ситуация сильно навредила. То, что происходило на НТВ, на мой взгляд, - не является показателем движения ТВ как профессионального процесса...
- Как, на ваш взгляд, выглядело наше ТВ в освещении американской трагедии? И как вы относитесь к тому, что наши каналы постарались показать и максимальное количество страшных эпизодов, давая их в бесконечных повторах. В отличие от российского ТВ, американцы поостереглись, например, показывать выбрасывающихся из окон во время взрывов небоскребов...
- Если иметь в виду информационный аспект, то, на мой взгляд, выиграли те каналы, которые сразу стали показывать сиэнэновскую картинку, а те, которые в это время "крутили" мыльные оперы и лихорадочно думали, что делать, проиграли. И это видно по рейтингу тех часов. Понятно, когда происходит событие такого драматизма, то первое, что требуется от ТВ, - показывать то, что есть, а не пытаться примерить происшедшее к каким-то политическим интересам или думать о том, как показывать. В 1993 году во время расстрела нашего Белого дома единственный канал - ТВ-6 - тупо включил Си-эн-эн и правильно сделал. А журналисты всех остальных каналов побежали кто в Кремль, кто в Белый дом и долго соображали, как это трактовать. Есть непреложный закон информации - сначала показывать, а только потом осмысливать. У нас же придерживаются дурной традиции делать все наоборот, что невозможно по сути. Есть, правда, другой аспект - отношение к тому, что там произошло, хотя слово "там" довольно приблизительное, потому что все поняли, что мир в целом стал более уязвим. Но проще всего было бы считать, что все зло сегодня сосредоточено в исламском фундаментализме и в бен Ладене. Оно сосредоточено в человеческой природе и в том векторе развития человеческой цивилизации в целом, которая много веков испытывает дефицит в позитивных гуманитарных идеях, способных овладевать массами. Российское телевидение гораздо интеллектуальнее американского, но в этой ситуации оно пошло вслед за политической конъюнктурой, которая развернулась вокруг трагедии. В этом, я считаю, определенный даже не проигрыш, а дефицит интеллектуального напряжения. Мне всегда хочется, чтобы телевидение было умнее, чем политика, было востребовано думающей, интеллектуальной, интуитивной, нравственной частью общества.
Что же касается страшных эпизодов, то для российского ТВ американский пример не показывать их в значительной мере, я думаю, стал уроком. Но, с другой стороны, телевидение - это не доктор, не врач, который руководствуется императивом "Не навреди". Да, оно зеркало, да, чаще всего зеркало кривое. Однако, скажем, в программе "Дорожный патруль" есть сторонники того, что все надо показывать, чтобы люди поняли простые вещи: нельзя садиться пьяным за руль, нельзя переходить дорогу в неположенном месте - не суйся, иначе случится катастрофа и ты окажешься на месте тех, кого мы видим в этой передаче. Конечно, тут есть опасность привыкания, но есть и элемент обучения и даже катарсиса - очищения через трагедию. Главный вопрос - сохранить баланс, учитывая особенности российского менталитета. Именно сейчас, мне кажется, есть единство и власти, и общества, и аудитории, и профессионалов в понимании того, что нужно путем самоограничения защищаться от зла и беспредела. Но эта проблема очень серьезно существует не только по отношению к криминальным программам, а, скажем, к азартным играм на ТВ, какими бы бешеными ни были их рейтинги.
- Кстати, как вы относитесь к деньгам?
- Я вырос в бедной семье, но тогда мне было на это наплевать, я не понимал, как тяжело жилось родителям. Сейчас деньги для меня как для личности, так и для телевизионного профессионала, - это способ расширения своих возможностей, увеличения степени свободы, создания пространства для того, чтобы вовлечь как можно больше людей в свою орбиту, потому что я по своей натуре - интраверт, человек, который может чувствовать себя полноценным лишь тогда, когда вокруг есть люди, которые благодаря мне могут себя реализовать. И в этом я сам себя реализую, получая наибольшее удовольствие. Мне приходилось сталкиваться с бизнесменами, для которых важно не столько зарабатывание денег, сколько создание рабочих мест. Я их понимаю, потому что создавая на телевидении рабочие места, привлекая людей в тот или иной проект, делаешь нечто большее. Если бы меня попросили "театрализованно" выразить свою суть, то я стал бы в подземной переходе, повесив на шею табличку со словами: "Создаю возможности". Без того, чтобы каждый день в потоке собственной жизни создавать людям возможность расти, развиваться, строить свою карьеру, учиться, становиться популярными, я не чувствую себя полноценным и счастливым человеком. А все остальное все-таки вторично.
14:24
Шольца напугал «Орешник»
