Новости
Шеваров Дмитрий
В свое время перо приравняли к штыку. Сейчас об этом не вспоминают, но перо с новой силой режет и колет, разоблачает и обнажает. На виду остались лишь два сорта журналистики: колюще-режущая и рекламно-развлекательная. Телевидение, радио, обложки журналов зовут: развлекись и отдохни, насладись и подсмотри в щелочку за жизнью богатых, позавидуй и обругай, дай волю своей плоти, похоти, аппетиту...
В свое время перо приравняли к штыку. Сейчас об этом не вспоминают, но перо с новой силой режет и колет, разоблачает и обнажает. На виду остались лишь два сорта журналистики: колюще-режущая и рекламно-развлекательная. Телевидение, радио, обложки журналов зовут: развлекись и отдохни, насладись и подсмотри в щелочку за жизнью богатых, позавидуй и обругай, дай волю своей плоти, похоти, аппетиту...
Человеку, свыкшемуся со всем этим, кажется невероятным, что на свете может быть что-то принципиально иное. И это иное - рядом. Стоит только отойти чуть в сторону, как тебе откроется совсем другая жизнь, и ты встретишь настоящих, а не глянцевых...
Недавно отмечался юбилей Валентина Григорьевича Распутина. Об этом вспомнили и в телевизионных новостях, и школьники, должно быть, впервые увидели, как выглядит писатель, чьи произведения они изучают на уроках литературы. Много лет было ощущение, что упоминать имя классика отечественной словесности на телевидении строго запрещено. И причиной тому вовсе не литературные, а политические вкусы.
Помню, как в армии читал "Пожар" по затертому до ветхости журналу "Наш современник". Книги Распутина достать было тогда почти невозможно. Тиражи по нескольку сот тысяч экземпляров разлетались по стране мгновенно.
Но и сейчас найти книги Валентина Распутина так же трудно, как и двадцать лет назад. Было бы логично, что к юбилею писателя проект издания собрания его сочинений реализует Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям (одно из управлений этого ведомства отвечает за государственную политику в области книгоиздания).
Четырехтомное собрание действительно вышло, но агентство не имеет к его изданию никакого отношения. Проект...
Для почетного профессора РГГУ и академика РАО Сигурда Оттовича Шмидта, кажется, пора отводить отдельную страницу в книгах рекордов. Почти 60 лет преподавания в одном институте - Историко-архивном. 50 лет руководства студенческим научным кружком, воспитавшем нынешнюю элиту отечественной историографии. Исключительна (во всяком случае для Москвы) и верность ученого своей малой родине - старому Арбату, где Шмидт живет в том самом доме, в той самой квартире, где он родился 15 апреля 1922 года.
- Я сейчас шел к вам по Арбату - поразительно безжизненная картина. Кроме мерзнущих лотошников - никого...
- Миленький, у нас сейчас на Арбате нет детей - абсолютно! Из восьми школ, которые еще недавно были здесь, остались две. Некому учиться. Я помню время, когда в нашем шестиэтажном доме жили десятка три ребят, а то и больше. Сейчас осталось пять детей на весь дом. Улицы и дворы без детей крайне тягостно видеть. Арбат ведь никогда не был красивой улицей, но он отличался особым уютом, во дворах летом висели гамаки, среди сарайчиков, кустов сирени и черемухи мы в детстве играли в прятки, было где прятаться. Это долго сохранялось - до...
На окраине деревни Дубровки серьезный мальчишка лет десяти запускал в небо старую виниловую пластинку. Черная пластинка, распугав ворон, сделала крутой вираж и шлепнулась к моим ногам. На ней было написано: "Потанцуем, друзья!"
На окраине деревни Дубровки серьезный мальчишка лет десяти запускал в небо старую виниловую пластинку. Черная пластинка, распугав ворон, сделала крутой вираж и шлепнулась к моим ногам. На ней было написано: "Потанцуем, друзья!"
- Где тут у вас Музей журавля? - спросил я подбежавшего метателя пластинок.
"Тама..." - махнул рукой мальчишка. Потом оглядел моего спутника, увешанного фотоаппаратурой, и добавил: "А журавль там ненастоящий - чучело. Баба Аня не дает его трогать. А мне и не надо - я настоящего видал!.."
В здешних краях, между Талдомом и Сергиевым Посадом, среди труднодоступных болот и пойменных лесов, расположен уникальный заказник...
Керамический изразец с ангелом я купил на небольшой благотворительной выставке-ярмарке. На столе под самодельной вывеской "Работы воспитанников Сергиево-Посадского детского дома слепоглухих" красовались множество дивных игрушек, но мне попросился в руки именно этот глиняный ангел. Когда я перевернул его, то увидел, что на обратной стороне крупными печатными буквами выведено имя автора: "Вова Сапунов".
А до этого был концерт. На сцену вышли 16 девушек из народного ансамбля "Веретенце", они держали за руки 16 таких же нарядных маленьких детей. Они запели что-то такое нежное и заветное, на что сразу благодарно откликается сердце. Лица детишек торжественны и радостны, голоса прекрасны, и как было поверить в то, что большинство маленьких исполнителей не видят зрителей, не слышат ни своего хора, ни горячих аплодисментов! Их единственно ощутимая связь с миром - руки.
Уникальному Сергиево-Посадскому детскому дому в этом году исполняется 45 лет. Он открылся в 1962 году благодаря настойчивости ученых Ивана Соколянского и Александра Мещерякова....
Весна. У школьников - счастливчики! - каникулы. В эти же дни традиционно проходит Неделя детской книги. Раньше она была всесоюзной, и в ней так или иначе участвовало почти все детское население страны. Помогали в ее проведении и пионерия, и комсомол, и радио с телевидением. Сегодня "Книжкина неделя" держится лишь на энтузиазме библиотекарей.
"...Все с сочувствием посмотрели на мальчика с супницей вместо головы. Они понимали, что произошла беда..."
А. Линдгрен. "Приключения Эмиля из Леннеберги".
Весна. У школьников - счастливчики! - каникулы. В эти же дни традиционно проходит Неделя детской книги. Раньше она была всесоюзной, и в ней так или иначе участвовало почти все детское население страны. Помогали в ее проведении и пионерия, и комсомол, и радио с телевидением. Сегодня "Книжкина неделя" держится лишь на энтузиазме библиотекарей.
Москва встречает Неделю детской книги без Дома детской книги на Тверской, без журнала "Детская литература" и с выселенным из своих родных стен...
На недавних рождественских образовательных чтениях обсуждались и проблемы сельской школы. Пригласили чиновников. Пришел один из Минсельхоза, и тот вскоре исчез. В полупустом и довольно холодном зале университета по землеустройству остались учителя, директора да несколько ученых.
В перерыве все поспешили в буфет. Чай и пирожки с картошкой оказались очень кстати. В очереди за пирожками я и познакомился с Любовью Сергеевной, завучем по воспитательной работе из южноуральского села Ковылкино.
Напевным говором, крестьянской статью и тихим застенчивым взглядом она сразу напомнила мне Нюру из фильма "Три тополя на Плющихе". Героиня Татьяны Дорониной с той же доверчивостью, мягкостью и теплом говорила со всеми, кто встречался ей на пути...
Есть учителя-новаторы, а есть учительницы-мамы. Любовь Сергеевна из тех сельских учительниц, в которых материнское всегда впереди учительского. Прежде чем начать урок, они успеют всех...
"Деньги для Марии", "Последний срок", "Живи и помни", "Прощание с Матерой", "Пожар"... Кажется, эти повести всегда были в русской литературе. Но вот вспоминаю: а ведь чувство, что читаешь классику, было и при первом чтении! И не только у юного школьника, каким я был в 70-е годы, но и у людей, много повидавших и горы книг прочитавших. Умудренный Сергей Залыгин написал: "Валентин Распутин вошел в нашу литературу сразу же, почти без разбега".
Недавно благодаря заботам и хлопотам писателя на его родине, в селе Аталанка Усть-Удинского района Иркутской области, открылось новое здание школы. С моих расспросов об этом замечательном событии и началась наша беседа с Валентином Григорьевичем Распутиным.
- Аталанка моего детства - это маленькое село на берегу Ангары, сорок домов всего. Когда происходило затопление под Братское водохранилище, шесть деревень свезли в кучу, и стала Аталанка большая, леспромхозовская. Лет тринадцать назад там сгорела старая школа, и я долго бился, чтобы построили новое здание.
Но теперь понимаю, что школа для села - это еще не все спасение. Там часто...
Почему целомудренные и нежные песни Матвеевой, столь любимые маленькими детьми, понадобилось спрятать в самый темный угол телевизионного ящика?
Просматривая в газете телепрограмму на 8 марта, с радостью увидел имя Новеллы Матвеевой. Долгие годы ее имя не упоминалось на телевидении, ее удивительные песни и стихи нигде не звучали. Как и многие наши поэты, художники и композиторы, Матвеева была наказана забвением при жизни за свою неуступчивость новому времени, за верность своему призванию и русской культуре. И вот - такой прорыв из "блокады"!
В программе телеканала "Культура" передача называется "Под гитару. На стихи Новеллы Матвеевой". На сайте телеканала я нашел подробный анонс: "В программе представлены наиболее известные песни Новеллы Матвеевой в исполнении Вероники Долиной,...
Вхожу с проспекта, зачумленного машинами и рекламой, в старинные ворота Первой градской больницы, и облегченно вздыхаю: будто с чужбины на родину вернулся... Тут уж рукой подать. Вон светятся сквозь метель окна Свято-Димитриевского училища сестер милосердия. Купол храма царит над больничным городком, золотясь сквозь снежную замять.
Училище в том же корпусе, где и храм во имя святого благоверного царевича Димитрия. В учебные классы нельзя пройти иначе, как только через храм. Уже в одном этом обстоятельстве ясное указание на путь сестры милосердия.
Медсестрой можно стать по простому своему желанию или по воле обстоятельств; сестрой же милосердия - лишь по Божьему призванию. В ХIХ веке в Крестовоздвиженской общине при посвящении в сестры милосердия новой сестре вручался крест. При этом в обществе было понимание тяжести сестринского служения: после пятнадцати лет работы сестрам милосердия полагалась солидная пенсия.
Сегодня вокруг сестер милосердия ни романтического...
Мрачные реалии 90-х исключали, кажется, саму возможность появления на свет этих ребят. Но они есть. Скоро над этим феноменом будут ломать головы политологи и историки. Ну а пока они учатся в школе и удивляют пассажиров электричек.
Жена и дочка вернулись домой радостными, хотя поездка была длинной и утомительной. Рассказывают: встретили в электричке такого мальчика! Он ехал вместе со своей бабушкой. По соседству, сбившись на одной скамейке, устроились трое мужиков. Они не то чтобы ругались матом, они так разговаривали. И как повелось нынче, сквернословы не щадили уши ни старого, ни малого. Остальное мужское население вагона делало вид, что грязная ругань в присутствии женщин и детей - дело если не законное, то вполне обычное.
И тут бабушкин внук Коля, от которого меньше всего можно было бы ожидать вмешательства, громко произнес: "Я бы посоветовал вам выбирать выражения!"
Сказано...
Всякий, кто читал хоть один рассказ Екимова, наверняка запомнил писателя. И хотя все его герои - жители задонских хуторов, каждый скажет: это про нас, про меня. Про нашу жизнь - тревожную, разбитую на осколки. Силой таланта и любви писатель бережно собирает эти осколки в повествование, которое, думаю, надолго останется в русской литературе как честное свидетельство обо всем, что мы испытали в последние 20 лет.Борис Петрович Екимов живет то в Калаче-на-Дону, то в Волгограде. Я с ним встретился в один из приездов в столицу.
- Когда читаю ваши новые рассказы в журналах, то замечаю, как одиноко они там выглядят. Вокруг нагромождения холодных, отстраненных слов, а у вас окошки светятся живым теплым светом, ваши герои с первых строк - узнаваемые, близкие люди...
- Беда, что журнальная литература стянулась в Москву и замкнулась в достаточно узком круге. Печатать нашим литературным журналам особенно нечего. Когда я прихожу в редакции, спрашиваю: "Ну что хорошего у вас можно почитать?", честно так и говорят: год прошел, а почитать нечего.
Провал в литературе, какое-то обмеление чувствуют все. В русской прозе осталось совсем немного людей. Мои ровесники и несколько...
Когда я был дошкольником, то зимними вечерами мы с бабушкой ходили считать окна - так я выучился считать до десяти, а потом и до ста. Дедушка оставался смотреть хоккей. "Якушев... Харламов... передача... опасная ситуация... Го-о-л!" Под ликующие комментарии Николая Озерова я надевал валенки и, укутанный бабушкой до самых глаз, вываливался во двор.
Снег восторженно скрипел, звезды сияли, и от этого скрипа и сияния на душе становилось ясно и празднично. Улочка наша, заставленная сугробами, как белыми сундуками, освещалась лишь низкими окошками. Свет из них падал под ноги, и было так приятно вступать из темноты в светлый квадрат на дорожке. Сердце чуть замирало, когда начинались заборы, и мы вновь окунались в темноту.
Дома на нашей улице были одноэтажные или от силы двухэтажные, и, чтобы мне насчитать сто окон, надо было пройти почти всю улицу. Что такое стеклопакеты, тогда никто не ведал, и за всеми окнами была слышна жизнь - где тихая, где говорливая, но везде приветливая. Из одного...
Надя Рушева. Еще недавно в нашей стране на нежный звук этого имени отзывалось любое сердце. Летящие пушкинские линии ее рисунков были всеми узнаваемы, ведь без Нади невозможно представить наши 60-е, 70-е годы. Нет ничего случайного в том, что Надино дарование открылось именно в начале семидесятых. Людям, так страстно поверившим в технический прогресс, в силу физики и математики, вдруг было послано явление, столь же прекрасное, сколь и непостижимое никакой наукой.
Девочка-подросток, не получившая систематического художественного образования, рисовала с легкостью Пушкина и неутомимостью титанов Возрождения. Слова "самородок" или "вундеркинд" тут не подходили, поскольку Надин художественный мир был целен и самодостаточен. Академики живописи разводили руками: они не знали, чему еще можно было бы научить эту девочку.
Как сложна и несводима к простым оценкам та эпоха! По русским городам еще крушили храмы, а где-то рядом тянулась очередь людей на выставку Нади Рушевой, на долгожданную встречу с несомненным даром Божьим.
Впервые об 11-летней девочке-художнице узнали ее ровесники, читатели "Пионерской...
Появления такой "долгоиграющей" передачи, как "Встреча с песней", можно было бы ожидать в незыблемой Англии или в тихой Дании, где спокойствие и достаток сказываются, очевидно, и на радиоэфире. Но почему-то "Встреча..." появилась именно в России. Здесь она стремительно вошла в семейный уклад миллионов радиослушателей, и сегодня для них эта передача - бесспорное национальное достояние сродни Третьяковской галерее или Большому театру.
Вспоминает бессменный автор и ведущий "Встречи..." Виктор Витальевич Татарский:
- В 1967-м такая передача, где ведущий читает письма и разговаривает со слушателями, появилась на радио впервые. Это сразу же вызвало наверху, во властных структурах, большое недоумение. Но потом все закрыло обилие писем. Это сейчас письма простых граждан ничего не значат. А тогда письма ограждали передачу от закрытия. У меня были прекрасные соратники. С самого начала и до 1985 года в качестве редактора со мной работала Тереза Владиславовна Рымшевич. Потом мне помогала Татьяна Сергеевна Зубова...
Во "Встрече..." с первых ее выпусков произошел уникальный синтез...
