ЛЮБОВЬ "ПИОНЕРСКАЯ"
С горьким недоумением смотрел я на закрытии фестиваля американский фильм "История любви", прогремевший во всем мире еще в далеком 1970 году и показанный у нас только теперь. Что могло помешать купить эту голубиной невинности ленту в свое время? Ведь она абсолютно "девственна" не только в идеологическом плане, но и безгрешна в смысле эротических сцен, которых в этом фильме попросту нет. А ведь именно по этим причинам к нам долгие годы не пускали лучшее западное кино. Что же помешало "Истории любви" стать фактом нравственного, духовного взросления моего поколения - тайна сия, как говорится, великая есть.
Я могу только представить себе, с каким соучастием смотрел бы я, студент-первокурсник, смертельно влюбленный тогда в прелестную однокурсницу Таню, этот фильм, повествующий о любви американского первокурсника Оливера к прекрасной студентке Джейн. И что мне было за дело до того, что я учился в ЛГУ имени, простите, Жданова, а мой экранный собрат - в самом Гарварде, что моя избранница Таня, выросшая в семье инженеров, ходила в скромных москвошвеевских платьицах, а бедолага Джейн, дочь простого пекаря, носит весь фильм разноцветные колготки (помните писк моды тех лет?), потрясающие клетчатые свитера и невиданной красоты тужурочки да дубленочки. Это в самом деле не так уж важно, кто во что одет, ведь во всем остальном влюбленные всего мира так похожи...
Автор сценария Эрик Сигал и режиссер Артур Хиллер знали, что делали, снимая свой кинобестселлер, успех которого им повторить, впрочем, больше так и не удалось. Они рассказали очень простую, наполненную конкретными деталями и в то же время универсальную историю, которая могла произойти с любыми молодыми людьми в любой точке Земли.
Оливер и Джейн встретились в библиотеке, он зацепил ее заинтересованным взглядом и дежурной остротой. "Вали подальше, первокурсник", - кажется, ответила она ему, впрочем совсем беззлобно. Посмеялись, разошлись, потом встретились еще. Обоим поначалу показалось, что это просто красивый, ни к чему не обязывающий флирт. Тем более что он - отпрыск аристократического рода, она же - дочь булочника. Какое у них может быть будущее? Но "зубная боль в сердце" становилась все сильнее, все нестерпимее и... все желаннее. Сами не заметили, как невинная интрижка обернулась любовью, а сословные преграды обрели шекспировский масштаб. Ради нее, худенькой очкастой студентки, новоявленный Ромео порывает со своей сановной, чопорной семьей, подрабатывает в выходные и праздники, лишь бы иметь возможность снять в бедном квартале домик - скромное прибежище их любви.
"Все счастливые семьи похожи друг на друга", - учил классик. Авторы фильма не избегают мелодраматических банальностей, общих мест, живописуя мир и гармонию, воцарившуюся между молодой четой. Все эти пробеги героев на фоне заснеженных пейзажей, какие-то бесстрастные, "пионерские" поцелуи (мы-то с Таней целовались иначе, куда как горячее), счастливое благоустройство быта, летучие ссоры - суть общие места в великой книге любви, написанной человечеством. И здесь фильм мало что добавляет нового. Он обретает должную высоту, уникальность авторского дыхания, когда в его сладковато-умильное пространство врывается трагедия. Когда молодая и доселе, казалось, несокрушимо цветущая Джейн неизлечимо, смертельно заболевает - судя по всему, раком крови, что, увы, случается и с совсем молодыми людьми, а не только, к примеру, с Раисой Максимовной Горбачевой, чью неожиданную и столь скорую смерть недавно оплакивала вся страна.
Эта наша недавняя, неизжитая еще боль, разумеется, накладывает свой отпечаток на восприятие фильма. То, как бесслезно, самоотверженно борется за свою возлюбленную Оливер, оберегая хрупкий покой ее последних месяцев и дней, как, смирив гордыню, идет он на поклон к отцу, чтобы занять денег, как отец проявляет, казалось бы, несвойственную ему чуткость, как, наконец, сама Джейн на смертном одре завещает, просто-таки приказывает своему мужу быть счастливым, но уже без нее - эти финальные кадры, снятые сухо, строго, с большим внутренним драматизмом, невозможно смотреть без слез. Не случайно вполне праздная публика, необременительно коротавшая в кинозале время до начала банкета, в какой-то момент затихла, затем дружно захлюпала носами, а матерый переводчик Василий Горчаков, озвучивший своим голосом тысячи самых "крутых" лент мирового кинорепертуара, вдруг стал подавать реплики с опозданием и подозрительно сдавленным, перехваченным спазмами голосом. Значит, история этой "пионерской", целомудренной, так внезапно оборвавшейся любви трогает и сегодня. Значит, правильно сделала творческая ассоциация "Ист-Вест", купившая эту ленту для проката в России. Пусть и с опозданием на целых тридцать лет, когда цветных колготок уже давно никто не носит, а в клетчатые свитера одеты поголовно все...
ЛЮБОВЬ "ГРЕХОВНАЯ"
Ровно столько же - тридцать лет - исполнилось и другой знаменитой картине мирового кино, показанной в Москве на "Ликах любви". Но если "Историю любви" сегодня можно бестрепетно показывать детсадовской детворе, то "Тихие дни в Клиши" стяжали совсем другую славу... Это скандальная экранизация скандального Генри Миллера, который сам свои книги демонстративно-цинично интерпретировал как "плевок в морду Искусству, пинок под зад Богу..." Писатель начал писать еще в первой половине века, но его творчество особенно пришлось кстати в конце 60-х - начале 70-х годов, когда в Европе вовсю полыхала сексуальная революция.
Снятая датским режиссером Йенсом Йоргеном Торсеном, эта экранизация Миллера подверглась небывалому числу запретов в рекордном количестве стран. Она была изъята из конкурсной программы Берлинского и Парижского фестивалей, в течение десяти лет ее запрещали к показу в Италии и Великобритании, два года лента пролежала под арестом на американской таможне, а во время Белградского ФЕСТа полиция устроила форменное побоище, штурмом взяв помещение, где должен был состояться просмотр этой ленты.
Аромат порока, некоего запретного сладострастия витает над картиной и сегодня. Прибывший на московскую премьеру автор фильма, по внешности отнюдь не сексуальный атлет, а маленький, кругленький, лысенький, смешной господин, весь ушедший в бороду, посоветовал каждому зрителю мужского пола смотреть картину на пару с подружкой, чтобы та во время просмотра могла запустить в карман мужских брюк руку...
Сам фильм, впрочем, тоже провоцирует на подобное восприятие. В центре картины - двое молодых мужчин, судя по всему, интеллектуалов, писателей (в одном из них, кстати, тоже лысоватом, без труда узнается сам Генри Миллер, книги которого биографичны), приехавших "покорять Париж" из далекой Америки. Все их помыслы, однако, сосредоточены не на творчестве (оно протекает где-то за кадром), а на неустанном поиске женщин, готовых удовлетворять вновь и вновь возникающие запросы плоти. Ненасытный, жадный до смены впечатлений "основной инстинкт" гонит героев ночными парижскими улицами, бросает в объятия случайных подруг и дешевых проституток, сплетает их тела в многофигурных групповых забавах...
По сути, весь фильм - это цепь любовных приключений, достаточно подробно и смело показанных плотских утех, которые можно было бы назвать абсолютно греховными, аморальными, если бы... Если бы над этим фильмом не витал еще и дух молодого, здорового, азартного жизнелюбия. Если бы слишком откровенные для своего времени эротические сцены не были согреты то подспудной поэтичностью, то лукавой, насмешливой, всепонимающей улыбкой - родовых признаках настоящего искусства. Если бы в авторской интонации, в джазовых синкопах, "комментирующих" сюжет, не сквозила легкоразличимая тоска по несовершенству мира, по быстротечности жизни...
Автор фильма, этот странный, смешной коротышка, на самом деле сделал отнюдь не руководство по вызывающе раскованному блуду "в общественном месте", а снял по-своему талантливый, грустный, чувственный, жизнелюбивый фильм, "адекватный" творчеству Миллера, который не уставал повторять, что Эрос - это "космическая, а не генитальная сила"...
ЛЮБОВЬ БЕЗУМНАЯ
"Самый радикальный фильм о плотской любви" - такие или похожие слоганы сопровождают показ фильма "Шабондамская элегия", ставшего наиболее скандальным кинопроектом мирового кино последних лет. Его сняли кинематографисты Нидерландов и Японии - самых "продвинутых" стран в показе мрачных, темных лабиринтов страсти. Собственно, сюжет "Элегии" до боли напоминает знаменитую японскую "Империю страсти", где персонажи все два часа экранного времени предаются изощренному восточному сексу, а затем героиня в знак проявления беспредельной, просто-таки непереносимой любви отрезает партнеру его "естество".
В "Шабондамской элегии" до таких крайностей дело не доходит, но страсти кипят тоже нешуточные. Некий златокудрый европеец, выскользнув из лап токийской полиции, в туалете первого попавшегося ночного бара бурно овладевает молоденькой японкой. Происшедшее соитие так потрясло обоих, что они закрываются в ее квартире и день за днем предаются всем способам плотской любви, известным человечеству со времен "Кама-сутры". На эти удовольствия им, впрочем, отведена максимум неделя - за это время героя либо отыщет полиция, либо его найдут и прикончат подельники, которых он успел сдать до побега. Так что эти семь дней "равнозначны" для героя всей его жизни. Вот почему с таким трагическим, обреченным неистовством он вновь и вновь набрасывается на податливую плоть, на услужливое тело подруги, которая, как выясняется по ходу фильма, вдобавок работает порномоделью.
Ее "трудовая деятельность" тоже отражена в "Элегии", добавляя фильму немало эротических, если не сказать порнографических, красок. Процесс мастурбации, оральные ласки, плотный генитальный контакт - все подробности физической любви отражены в "Элегии", прямо скажем, с не свойственной "нормальному" кинематографу откровенностью. Стало быть, это "порнуха"? По всем формальным признакам, когда запретными считаются кадры с изображением половых органов в "рабочем" состоянии, - это, разумеется, порнография чистой воды. И стало быть, картине не место в широком прокате. Но нидерландский режиссер Иан Керкхоф - человек тертый, он давно работает на тонкой грани допустимого и недопустимого и знает тысячу всяческих уловок, чтобы придать "легитимность" своим скандальным творениям. В "Элегии" дело, во-первых, спасает искусная соляризация пленки, компьютерная обработка изображения, когда наиболее рискованные сцены подаются в красиво "упакованном", то размытом, то вирированном виде. А во-вторых, "температура" поистине сумасшедших любовных страстей удивительным образом совпадает в фильме с накалом трагически безысходной ситуации. Режиссер словно "рифмует" конец сексуального акта с концом бренного человеческого бытия. При желании фильм даже можно прочитать как приговор безжалостному современному миру, где жизнь и высшее ее проявление - любовь - изначально обречены.
Так что на фоне "Шабондамской элегии" сексуальные забавы двух ловеласов из "Тихих дней в Клиши" кажутся сегодня верхом невинности, а "греховная" философия Генри Миллера - образцом здорового, оптимистичного отношения к жизни. Такая вот тенденция...
* * *
Всего лишь три лика любви, отраженные в зеркале экрана, постарался я воспроизвести. На самом деле, любовь, разумеется, многолика, она не сводится только к описанным тут проявлениям. Не зря ее загадку вот уже тысячелетия пытаются разгадать мудрецы. Один из них, Иван Тургенев, знавший толк в свойствах страсти, писал: "Любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь". И мне тут добавить нечего...