- Даниил Александрович, "Вечера с Петром Великим" - далеко не первое ваше обращение к исторической теме. И все-таки с чем связано ваше погружение в петровское время, отдаленное от нас почти на 300 лет?
- В последние годы меня мучает ощущение того, что я не знаю, в какой стране живу и какая у нее цель. У Петра в этом смысле было довольно ясное стремление сделать Россию, которую считали варварской, европейской державой. И он знал, как это сделать. Основал Петербург - "окно в Европу", порт - "ногою твердой стать при море", "все флаги в гости будут к нам". Впервые в европейской истории столица строилась на пустом месте и в разгар войны. Было непонятно, останется ли вообще этот клочок земли у России. Перед ней был сильный противник - Карл XII и его сокрушительная, может быть, самая могущественная армия в Европе. Тем не менее у Петра нет никаких сомнений в том, что город станет столицей и будет жить. Какая поразительная вера в себя, в народ, в Россию!.. Петр начал строительство регулярной армии и флота. После Полтавской победы перед Европой предстала Россия державная, страна, с которой следует считаться. Но страх, который она внушает, еще не возвеличивает ее. С той же истовостью, с какой Петр создавал военную мощь, он строит Петергоф - творение чистой красоты... Посылал молодых дворян учиться за границу, основал Академию наук...
По сравнению со всеми прочими правителями, тем более российскими - от давних до наших времен, у Петра было одно несомненное преимущество: непреклонная воля, позволившая двинуть Россию вперед и придать этому движению такое ускорение, которое сохранялось сквозь лень, бездарность преемников Петра вплоть до Екатерины Великой, сумевшей подхватить петровский раскат. Петр - явление особое и уникальное. Не случайно он давно одна из самых примечательных фигур для писателей: Пушкина, Мережковского, Алексея Толстого, Тынянова, Юрия Германа.
- В этот ряд стали и вы. Легко ли вам дался роман?
- Из трех книг, которые вышли у меня за последнее время, - лирическая проза "Чудеса любви", публицистика "Тайный знак Петербурга" - "Вечера с Петром Великим" - самая трудная. Роман писал лет 10-12. Бросал, снова принимался за него. Я хотел рассказать о Петре не как о великом государе, полководце, воине, созидателе, ученом, а именно как о личности. Чем больше я занимался Петром, тем загадочнее он становился. Вообще добраться до разгадки, связанной с главным героем, - самое интересное для меня. "Человек - это тайна", - говорил Достоевский. В самом деле, стоило найти какое-то объяснение поведению Петра, как тот следующим поступком опровергал себя же. В его жизни, начиная с момента рождения, немало странного.
- Например?
- Откуда вдруг в душной атмосфере ленивого московского кремлевского быта появился этот сгусток энергии, устремленности, исключительной воли и любознательности? Что сформировало этот ум, этот характер? Александра Македонского обучал в детстве Аристотель, у Петра таких учителей не было. Откуда такая тяга к просвещению, отказ от царской роскоши?..
С четырех лет Петр страдал водобоязнью. А с 10 - вдруг упоенная страсть к воде. Отсюда изучение корабельного дела, любовь к водным путешествиям, мечта о море. Сухопутный мальчик среди сухопутных родичей. Загадка! Или - увлечение фейерверками.
Еще одна странная вещь. Почему Петр любил отстраняться от своего царства? То Петром Алексеевым служит в капитанском звании, то плотником Михайловым. На шутейных соборах тоже передавал свою власть - папе-кесарю. Самое трудное - понять человека другой эпохи.
- Были ли препятствия на вашем пути?
- Накопилась жесткая система всякого рода стереотипов в восприятии Петра, от которой трудно было освободиться. Допустим, актер Николай Симонов в фильме "Петр I" создал неистовый, кричащий образ государя, который внушал страх: кошачьи усы торчком, стремительная походка. А Петр был нормальным человеком со всеми его достоинствами и недостатками. То вспыльчив, то терпелив, то скуп, то щедр, то остроумен, то пьяно туп, то жесток, то милосерден.
- Не вспомните его по-человечески добрый поступок?
- Петр задал для русского общества тон милосердного отношения к побежденным. Те пленные шведские офицеры, что находились в Петербурге, пользовались свободой, их приглашали на балы, они учили русских дам и кавалеров танцевать... Получив в 1718 году известие о смерти короля Карла на поле боя, Петр искренне переживал. Он сам, а за ним и придворные надели "черные платья" в знак траура и послали соболезнование младшей сестре Карла. Между тем шел девятнадцатый год Северной войны, измотавшей и шведов, и русских...
- Вы относитесь к Петру с сочувствием и вместе с тем беспристрастно. Несколько цитат. Стрелецкий бунт, страшные сцены бойни, свидетелем которых был 10-летний Петр: "...за несколько дней от большой родни ничего не осталось, всех порубили... Никто не видит чуда в том, как покалеченная душа его смогла все же выправиться". А вот из самой, пожалуй, пронзительной главы "Последняя любовь" - о романе Петра I и юной княжны Марии Кантемир: "Петр ждал не ребенка от нее, ему нужен был наследник".
- Жизнь Петра трагична, и я пытался это показать. В ней были разные периоды. Первый, когда травмированный сердечной неудачей с Анной Монс Петр привязывается к Екатерине, его вторично посещает любовь. Он обретает семью, свою личную, домашнюю жизнь. Год от года привязанность Петра к жене крепнет. Их супружество было не похоже на семейные отношения монархов той эпохи. Нечто подобное было во втором браке его отца, Алексея Михайловича, с Наталией Нарышкиной, счастливом и коротком. Петр решается и на шаг, неслыханный в русской истории: устраивает коронацию Екатерины, она - императрица.
Второй период очень тяжелый, - когда Петр узнает о ее измене. Это был самый страшный удар. Величайшая трагедия Петра - казнь царевича Алексея. Принести в жертву отечеству родного сына!.. С годами Петра все сильнее захватывала идея отчизны. Ради нее он не щадил себя. И вот, когда из крови и проклятий показалась наконец явь новой страны, на пути встала безвольная, неумная фигура сына, грозя порушить все, что было сделано. Как развязать узел противоречий? Драма была для него неразрешима. Не однажды я пробовал представить себя на его месте. Как быть? Что делать? Конечно, убийство сына не выход. Но и альтернативного достойного решения я не находил...
И далее то абсолютное одиночество, которое его постигло, непонимание, невозможность иметь наследника (через год после казни Алексея умирает маленький Петр Петрович, спровоцированный выкидыш у Марии Кантемир) - как бы кара Петру.
- На какие источники вы опирались?
- Объем литературы прегромадный. Архивные документы, свидетельства современников Петра... Но все узнать о Петре невозможно. И лично мне как писателю не надо. Мне неинтересно, когда автор все знает о своем герое. Ничего не остается для тайны. Все понятно.
- Вспомним о других ваших вещах. "Искатели", "Иду на грозу", "Выбор цели", "Бегство в Россию"... Говорят, биография писателя - его книги. У вас они проходили в печать сразу?
- Нет, были вещи, напечатать которые удалось спустя многие годы. Вот военная повесть "Наш комбат" (1968) - рассказ о том, как мы должны были взять какую-то высоту на небольшом участке фронта - такой подарок товарищу Сталину ко дню рождения. Пытался напечатать "Комбата" всюду. Везде отказ. И только мой друг, редактор журнала "Север", ее опубликовал. Был большой скандал. Друга чуть не сняли с работы. И 10 лет эту повесть нигде больше не печатали.
- А "Зубр"?
- Его мне удалось напечатать в "Новом мире" во многом только благодаря усилиям очень хорошей заведующей отделом прозы Дианы Тевекелян, она и сейчас жива, работает, слава Богу.
- Приходилось ли под давлением цензуры сокращать текст?
- Да, в "Блокадной книге", которую мы писали с Алесем Адамовичем, цензура определила 65 изъятий. Но благодаря все той же замечательной Диане Тевекелян что-то удалось отстоять.
- Вмешательство цензоров вызывало отчаяние?
- Конечно, тем более что они с нами даже не говорили. С ними встретиться нельзя было!.. Они, понимаете, "не имели дела с авторами"! Просто указывали журналу: "Вот это изъять!"
- Куда, по-вашему, мы движемся сегодня?
- Общество меняется медленно. Иногда даже непонятно, по каким причинам происходят эти изменения. Человек же меняется еще медленнее. Отчасти это даже хорошо. Потому что дает возможность понимать тех, кто жил, допустим, во времена античности. Трагедии того же Эсхила мы воспринимаем именно как трагедии, нам понятны переживания его современников. А если понятны, значит, за эти три тысячи лет человек мало изменился, верно?
Была попытка построить справедливое общество, социалистическое. Ничего не вышло. Какое общество, на каких законах надо строить, чтобы оно стало более нравственным и удобным для жизни человека, я не знаю. И вижу, что никто пока не знает. Идем наугад.
- Вы были депутатом Ленсовета, членом обкома, народным депутатом СССР, по-прежнему входите в президентский совет. Как решаете для себя сакраментальный вопрос - художник и власть?
- Никак не могу его решить. Художника еще власть интересует, а к художникам власть безразлична. Если не хвалят власть, они ей не нужны. И вообще власть книг не читает, в театр, в музеи, на выставки добровольно не ходит. Очень редко кто из наших правителей действительно проявлял личный интерес к искусству. Разве что Анатолий Собчак.
Очень часто художник тешит себя надеждой, что ему-то удастся что-то существенное сделать для свободы и демократии. Так, скажем, тешил себя Державин, стараясь стать советником Екатерины. У нее в советниках служили и Вольтер, и Дидро. Великие советники украшали императрицу, но нисколько не воздействовали на ее политику.
- Как живет Питер?
- Мне кажется, сегодня Петербург восстанавливает свое положение второй культурной столицы. Сам я этого определения не люблю. Но считаю, что существование двух столиц, двух центров - большое благо для России.
15:06
Два Героя на волнах
