Мой 12-летний внук Егор проходит в школе «Двух капитанов» Вениамина Каверина. Узнав об этом, я неожиданно разволновался. Наверное, это главная книга в моей жизни. Примерно в его возрасте я прочитал этот роман, и он, помню, потряс мою хрупкую книжную душу.
Нет, я не решил стать полярным летчиком, как главный герой романа Санька Григорьев. Но в мою плоть и кровь с каждой строчкой поразившей меня книги входили представления о том, что в нашей жизни есть Добро, Совесть, Честь, Мужество, Любовь, явленные в прекрасных образах Григорьева, капитана Татаринова, его дочери Кати. И что в ней есть ложь, корысть, предательство, приспособленчество, так зримо запечатленные в образах их коварных, ничтожных антиподов.
Прошли годы, в моей жизни появились тысячи новых, куда более мудрых, философичных книг, но я не забывал свое юношеское волнение от давнего знакомства с «Двумя капитанами». А в 2002 году в Москве был поставлен мюзикл «Норд-Ост» по книге Каверина, и снова был восторг моей души, и снова пролились мои искренние, уже взрослые слезы. Я успел отправить на спектакль своего сына с женой, которые посмотрели представление за две недели до трагедии на Дубровке, а потом этот яркий, пронзительный, в высоком и чистом смысле слова патриотичный спектакль погиб. Попытки возродить «Норд-Ост» на другой площадке, к сожалению, не удались. Но визуальный и музыкальный образ спектакля навсегда впечатался в мое сердце.
Прошли еще годы, и вот «Двух капитанов» читает уже мой внук. И я решил перечитать роман вместе с ним. Говорят, не надо возвращаться к любимым книгам своей юности, это чревато разочарованиями. Но меня, да, да, вновь взяла в плен эта взволнованно и строго написанная книга, опять захватила судьба беспризорника Сани Григорьева, ставшего летчиком-асом, героем войны, покорителем Севера. Меня поразила история его борьбы, мужества, верности своему слову, высокой мечте. История его трудной, чистой и верной любви к Кате, которую он пронес через годы, войны, расставания, расстояния, боль потерь и разлук.
Удивительно, но в книге, которую Каверин начал писать в 1938 году, в разгар Большого террора, а Сталинскую премию за нее получил ровно 70 лет назад — в 1946 году, совсем нет... товарища Сталина. Как нет казенного пафоса, руководящей и направляющей роли партии и другого неизбежного, казалось бы, советского официоза. А есть романтика научного поиска — во имя истины. Романтика подвига — во благо страны и народа. Романтика любви — как непременного условия человеческого счастья.
После повторного — спустя полвека! — прочтения «Двух капитанов» мне захотелось побольше узнать об авторе этой великой книги, выдержавшей десятки переизданий, переведенной на множество языков, дважды экранизированной. Как я втайне и надеялся, Вениамин Александрович Каверин, автор романов «Открытая книга», «Исполнение желаний» и десятков других произведений, прожил достойную жизнь. Один из основоположников советской литературы, творивший, как и все писатели его поколения, в условиях соцреализма, он не оскорбил свой путь ни одним суетливо-неверным шагом, сполна разделив со страной ее беды и победы. Голодал, холодал, сражался на фронтах Великой Отечественной, а если надо было, то и на высоких трибунах.
Каверин не был диссидентом, но, едва ли не единственный из писателей старшего поколения, открыто отказался участвовать в травле Пастернака. В числе немногих подписал обращение в защиту Даниэля и Синявского. Выступал с поддержкой Зощенко, Тынянова, Булгакова. А в 1968 году в открытом письме объявил о разрыве со своим давним другом Константином Фединым, когда тот в ранге руководителя СП СССР не допустил до читателей «Раковый корпус» Солженицына.
Да, на Каверина тоже давил пресс цензуры, страх попасть в лагерь (его родной брат отсидел трижды), но писатель оказался достоин своего героя — прямодушного и честного, несгибаемого и верного, отважного и чистого Саньки Григорьева. Согласитесь: по-своему редкий и уж точно поучительный пример единства высокой судьбы книги и достойнейшей судьбы ее создателя.
P.S. А внук Егорка тем временем дочитывает «Двух капитанов». Родная, хоть и насквозь компьютерная душа. Смотрю, нет-нет да глаза затуманятся слезой над страницей этой великой книги, связующей поколения и эпохи.
