Чаще всего оппоненты этой концепции - по составу они совпадают с традиционными оппонентами российской власти в стране и за рубежом - не довольны приставкой "суверенная" к слову "демократия". Есть, мол, демократия как таковая, а любые определения и эпитеты призваны затушевывать фактическое ее отрицание - как термин "народная/пролетарская демократия" был средством камуфляжа авторитаризма советского строя. Как политолог должен разочаровать всех сторонников "чистой", без определений, демократии. Такой в природе не существует, политической теории известно множество разновидностей демократии, которые описываются различными прилагательными. Человечество еще в поздние первобытные времена начинало с военной демократии. Продолжало прямой демократией - типа новгородского вече, - которую также называют плебисцитарной. От одного из американских отцов-основателей Джеймса Мэдисона берет начало представительная демократия, весьма распространенная в современном мире. А есть еще такие демократии: охранительная (Бентам, Милль), развивающая (Руссо), партиципаторная или "прямого участия" (Пелтман), элитарная (Шумпетер), полиархическая, или многовластная (Милтон Фридман), консоциативная (Лейпхарт). И это только основные теории демократии, подкрепленные наиболее громкими именами и реализуемые на практике. А если учесть, что у каждой из этих теорий есть либеральные, консервативные, социалистические, анархические, популистские и прочие интерпретации, то их число можно смело умножать в несколько раз. Нет одной демократии в теории и в жизни, и термин "суверенная демократия" ничуть не хуже других.
И он вовсе не создан для ухода от демократии. Напротив, ключевым в словосочетании является именно понятие демократии. Хотя у большей части нашего народа оно весьма не популярно, поскольку ассоциируется с хаосом 90-х, Кремль и "Единая Россия" однозначно дают понять, что видят будущее России именно как демократического государства, реализующего принципы народного суверенитета. При этом никто не считает, что нынешнее состояние отвечает высшим демократическим стандартам, сознавая, что строительство институтов народовластия - долгосрочный проект. Не меньшее раздражение у критиков вызывает и "суверенитет". Причем главный контраргумент звучит приблизительно так: думать, будто что-то угрожает суверенитету огромной страны, "протянувшейся от Калининграда до Владивостока, - это опасный бред" (Мариэтта Чудакова в "Ведомостях").
На мой взгляд, все гораздо сложнее. Мнение будто суверенитету крупных государств вообще ничто и никогда не угрожает - это наивное заблуждение. Советский Союз был по всем параметрам больше Российской Федерации, но приказал долго жить, унеся в историю и свой суверенитет. Последний, помимо прочего, предполагает территориальную целостность. Еще несколько лет назад только ленивый не говорил, что Россию ждет та же судьба, что и СССР, в условиях продолжавшегося "парада суверенитетов". Что, такая перспектива навсегда ушла? Еще совсем недавно существовал суверенный паханат Ичкерия, отделивший себя от России. Что, сепаратизм на Северном Кавказе безвозвратно канул в прошлое? К нашей стране есть территориальные претензии со стороны ряда соседей, заявляющих свой суверенитет на некоторые наши земли. А на Западе все еще в ходу теории заклятых друзей, которые настолько любят нашу страну, что одной России им мало, им нужно несколько: до Волги, до Урала и т.д.
А еще был целый период, когда крупное государство Россия само отказывалось от суверенных прав, в частности, на собственную экономическую политику. Напомню, в 90-е годы бюджет страны и ее экономические планы утверждались Международным валютным фондом и Всемирным банком, которые давали займы, если Кремль полностью соглашался с их рекомендациями. К чему выполнение этих рекомендаций вело, думаю, не стоит напоминать. А без займов обойтись было нельзя, поскольку в казне было пусто, а внешний долг рос, как на дрожжах, что еще больше сужало пространство для суверенных действий.
Бывает, крупные страны отказываются от части суверенных прав, когда вступают в межгосударственные объединения. Так государства - члены Европейского союза отдали 60 - 70% своих суверенных функций в Брюссель. А восточноевропейские страны прямо-таки наперегонки сдавали свои суверенитеты в ЕС и НАТО, а свои предприятия - транснациональным корпорациям. Однако, с одной стороны, это далеко не гарантировало их стабильности и процветания, что хорошо видно на фоне нынешних бурных событий в Будапеште или Варшаве, отражающих 10-процентный дефицит бюджета в Венгрии и 20-процентную безработицу в Польше. А с другой стороны, даже если мы очень захотим (как хотели в начале 90-х), то не сможем отдать суверенитет европейским структурам, поскольку нас никто и никогда туда не примет. Для них мы слишком большие и слишком русские. Россия обречена оставаться самостоятельным центром силы, как США или Китай. А такие центры силы всегда суверенны.
Одна из доминирующих тем в разговорах о "суверенной демократии": эта концепция принимается на политическом Олимпе далеко не всеми. Заместитель главы администрации президента Владислав Сурков ее поддерживает, а Дмитрий Медведев (интервью журналу "Эксперт") и сам Владимир Путин (встреча с участниками "Валдайского клуба") ее опровергают. По-моему, здесь очевидное недоразумение, связанное с игнорированием первоисточников. Как грамотные юристы Путин и Медведев отметили, что демократия относится к характеристикам политического режима, а суверенитет - к позиционированию страны в мире. При этом президент признал дискуссию о суверенной демократии не вредной, а Медведев заметил: "Если суверенная демократия - это демократия плюс жесткий государственный суверенитет, то это вполне обоснованно".
Ровно об этом речь и идет. "Суверенная демократия" - это концепция, которая предполагает создание в России демократического государства, сохраняющего независимость во внешних и главенство во внутренних делах.
Не больше, но и не меньше.