Меньшова не любит критика, зато любит зритель. Вот почему московская премьера фильма "Зависть богов", прошедшая на днях в Центральном киноконцертном зале "Россия" при полном аншлаге, кажется столь значимой: после уничижительных рецензий наступает звездный час картины, адресованной (как и все, впрочем, что выходит из-под руки "оскароносца" Меньшова) широкой аудитории. Публика почти наверняка найдет в "Зависти богов" то, что так долго искала (и почти никогда не находила) в современном отечественном кинематографе - анемичном и рыхлом, неоправданно агрессивном или державно-претенциозном, имеющем отношение ко всему на свете, кроме интересов публики, которую кинотворцы почему-то давно перестали называть почтеннейшей.
"Зависть богов" при известных ритмических неровностях и некоторых вкусовых сбоях кажется мне фильмом живым. И еще - похожим на своего творца. Близким ему. Исповедальным для Меньшова. Возможно, главным его фильмом.
Тут, правда, следует сделать существенную оговорку. Я не знаю, как воспримут картину самые молодые зрители, не прожившие и не пережившие эпоху, о которой идет речь. События фильма происходят 17 лет назад, и эти 17 лет представляются из сегодняшнего дня семнадцатью веками. Кажется, все это было в позапрошлой жизни. Но - было.
Были облавы в кинотеатрах с целью выяснить, кто в рабочее время не работает, а шляется без дела. Были запрещенные фильмы и книги, которые все смотрели и все читали. Была программа "Время" - одна на всех, по всем телеканалам: с бесконечными читками постановлений партии и правительства. Была двойная мораль, когда на собраниях одно, а на кухнях другое. Были радиоголоса в каждой уважающей себя квартире, политические анекдоты, надзор КГБ за общением с "капиталистическими иностранцами". Была атмосфера гнетущего липкого страха, пронизывающего все и вся. Гадкая атмосфера еще и оттого, что к ней приходилось привыкнуть, как к дурному воздуху, которым вынужден дышать, потому что другого, чистого воздуха не дано. В этом смысле даже злосчастный южнокорейский самолет, дающий основной сюжетный толчок "Зависти богов", тоже становится, помимо прочего, еще и символом сгустка жизни, попавшего в безвоздушное пространство и оттого обреченного на смерть.
Вот эта атмосфера, мелочи, детали переданы Меньшовым точно - почти до удушья. Критики фильма словно не замечают, что режиссер создает именно концентрированный образ времени, а не гонится за фотографической точностью. Когда-то критика точно так же дружно обрушилась на режиссера за "дурно-вкусие" (тогда еще не додумались до словосочетания "порнография духа", которое мне пришлось услышать применительно к "Зависти богов") фильма "Москва слезам не верит". Потом "Москва..." собрала в одном только Советском Союзе больше ста миллионов зрителей, получила Госпремию, побеждала на фестивалях в Португалии, США, Бельгии, Эквадоре, завоевала, наконец, "Оскара". И все успокоились, точнее, сделали вид, что ничего такого предосудительного не говорили и не писали.
Я вспомнил тот поистине выдающийся фильм Меньшова не только из-за параллелей с диаметрально противоположными оценками критики и зрителей. Интересно и другое - двадцатилетние отрезки в творчестве самого Меньшова. В новом фильме он смотрит на нас, какими мы были в начале 80-х. А тогда, из той эпохи, в фильме "Москва слезам не верит" смотрел в молодость свою - во времена раннего телевидения, оттепельного наива, повсеместной неузнаваемости артиста Смоктуновского (своего будущего соседа по подъезду) и абсолютной узнаваемости неповторимого быта конца пятидесятых.
Наверное, в реальности встреча редакторши программы "Время" (Вера Алентова) и аккредитованного в Москве французского журналиста (Анатолий Лобоцкий) в августе 1983 года происходила бы как-то иначе. Хотя, по сути, речь идет о банальном любовном треугольнике, о внезапно вспыхнувшей страсти, измене мужу, наконец, о расставании, которое в те года казалось расставанием навсегда. Истории Анны Карениной и мадам Бовари причудливо переплелись в этом фильме на фоне исторических катаклизмов андроповской поры. Другое дело, что Меньшов время от времени выносит своих героев из вполне конкретной, узнаваемой Москвы куда-то почти в космос, где никого, кроме них и звезд, и где среди этих самых звезд они танцуют танго - последнее танго в Москве.
Меньшов всегда умел снимать чистый жанр. Если мелодрама, то слезами обольешься, если эксцентрическая комедия, то такая эксцентрика и такие гэги, что все на экране ходуном ходило... Он даже студию свою мосфильмовскую назвал "Жанром", четко обозначив личные творческие приоритеты. И вот вдруг он выпустил картину-обманку, которая только на первый взгляд и только невнимательному наблюдателю покажется "чистой" мелодрамой. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что режиссер впервые в жизни снимал без оглядки на жанровые правила. Ему было важнее, "что" сказать, чем "как". И если рассматривать "Зависть богов" с точки зрения этого самого "что", то фильм кажется попыткой исповеди. Попыткой оправдания собственной жизни и жизни своих сверстников, да и всех, кому довелось перепрыгнуть из советского социализма в наш дикий капитализм. Прошло достаточно времени, чтобы можно было что-то в нас тогдашних оправдать, что-то осудить. Что-то объяснить. И уж по крайней мере - понять... В новом своем фильме, мне кажется, Меньшов многое понял - о себе, о нас, о нашем недавнем прошлом...
14:24
Шольца напугал «Орешник»
